Еретическое путешествие к точке невозврата - [162]

Карл равнодушно взглянул в указанном направлении, кивнул и отвернулся.

— Ну вот, до Праги мы доехали, — сказал он, — а что будем делать дальше? Вы бывали в Праге?

— Нет, ни разу, я знаю, что нам нужен Жидовский квартал,[97] но понятия не имею, где это. Попробуем найти проводника из местных. Так… А это ещё кто такой?

Один из посетителей кабачка, который сидел по соседству и слышал разговор Вольфгера и Карла, встал и, стянув с головы шапочку, приблизился к их столу.

— Тысячу извинений, господа, что позволяю себе вмешиваться в ваш разговор, но мне послышалось, что вы нуждаетесь в проводнике по Праге?

— Ну, допустим, нуждаемся, — настороженно сказал Вольфгер, который терпеть не мог кабацких прилипал, одинаковых во всех странах, — и что дальше?

— Я готов стать вашим Вергилием, — ещё раз поклонившись, сказал незнакомец.

Вольфгер открыто разглядывал его. Перед ними стоял невысокий человек лет тридцати, круглолицый, с заметным животиком. Его светлые волосы уже сильно поредели, и как большинство людей, подверженных облысению, он пытался компенсировать недостаточную густоту волос их длиной: светлые и не особенно чистые пряди свисали до плеч.

— Ого! Богемские пьяницы читают «Божественную комедию?» — весело удивился барон.

— С вашего позволения, я не пьяница, а студиозус медицинского факультета Каролинума, сиречь Карлова университета Праги. Ян Бржихачек, к вашим услугам, — сказал он и похлопал себя по животу, радостно улыбаясь своей шутке[98].

— Если ты студиозус, то почему с утра в кабаке, а не на занятиях? — спросил Вольфгер.

— Да какие там занятия… — пренебрежительно махнул рукой Бржихачек, — изволите ли видеть, после того, как ректором Каролинума стал Ян Гус, преподаватели-немцы в знак протеста покинули университет, а от тех, кто остался, толку мало. Вот если бы мне удалось накопить денег и поступить в Лейпцигский или Гейдельбергский университет… Но на это надежды мало. Чтобы зарабатывать медициной, нужно иметь степень бакалавра или хотя бы магистра, вступить в гильдию и платить взносы, а чтобы стать магистром, опять-таки нужны гульдены, которых у меня нет. Вот и получается заколдованный круг. Хватает только на пиво и кнедлик с подливкой без мяса, да на оплату жилья. Вот дежурства в больнице и правда пропускать нельзя, но моя очередь только завтра в ночь, так что пока я ничем не занят и могу попытать счастья заработать хоть что-нибудь, поступив во временное услужение к благородному господину.

— Уговорил, по рукам. — сказал Вольфгер. — Мы не знаем чешского языка, а твой немецкий вполне сносен.

— Здесь почти все говорят по-немецки, ну, разве что, кроме неграмотных крестьян, — пояснил Бржихачек, — а уж студиозус, кроме немецкого языка, должен понимать ещё и латынь.

— Ты знаешь, где находится Жидовский квартал? — спросил Вольфгер, — у нас там дело.

— Конечно, это недалеко, я проведу вас.

— А может, ты знаешь купца по имени Иегуда бен Цви? Это богатый купец, вряд ли в Праге таких много.

— Увы, господин мой, не знаю, — покачал головой тот, — но если он и вправду богат, в Жидовском квартале на его дом укажет любой мальчишка.

— Тогда поехали, нечего терять попусту время — решил Вольфгер. — Карл, одна вьючная лошадь у нас свободна, пусть на неё сядет наш проводник, правда, седла для неё нет. Умеешь ездить без седла? — спросил он у Яна.

— Лучше я пойду пешком и поведу ваших лошадей в поводу, господин, — ответил тот, — в Праге весьма узкие улицы, народу в этот час много, так что лошадей всё равно придётся вести под уздцы. Видите башню над стеной, а в ней ворота? Нам туда, только нужно заплатить пошлину за въезд. У вас есть пражские гроши?

— Нет, у меня только гульдены, — сказал Вольфгер, — нам что, придётся искать менялу?

— Стражники с удовольствием возьмут любые монеты, лишь бы они были полновесными, — усмехнулся Бржихачек.

Он взял под уздцы коней Вольфгера и Карла и повёл их к воротам, покрикивая на крестьян, недостаточно быстро, по его мнению, уступавших дорогу благородным господам.

— А почему башня какая-то ну… недостроенная? — спросил Карл.

— Этому виной гуситские войны, господин мой Карл, — ответил Ян. — Изволите ли видеть, вот уже сто лет в нашей многострадальной земле никак не могут решить, как правильно принимать причастие. Ведь это так важно, чтобы все причащались одинаково: под одним видом, то есть только хлебом, или под обоими — хлебом и вином. Чашники, утраквисты, табориты… Их вражда уже стоила жизни десяткам тысяч людей, а конца-краю этой вражде не видно. Какой смысл что-то строить сегодня, если завтра правящая партия будет изгнана из Праги, а ратушу займут её враги? Вот и не строят ничего нового, а начатое уже давно забросили.

Они проехали под аркой башни и оказались на тесной и кривой улице.

В нос ударил резкий запах конской мочи и гниющих отбросов. Из подворотен смердело так, что перехватывало дыхание. Вольфгер поморщился: «Что же здесь творится летом, в самую жару?» — подумал он.

— Эта улица называется Целетна, — жизнерадостно пояснил Ян, — потому что тут живут пекари, которые выпекают цалны, по-вашему — крендели. Хотите кренделёк?

— Спасибо, в другой раз, — поспешно сказал Вольфгер, непроизвольно сглотнув.