Эпоха крестовых походов и ее герои - [62]

В июне этого же года был созван собор, но не с целью решить, как помочь Святой земле, а ради проповеди войны с Фридрихом. Задачу свою папский престол видел в том, чтобы направить задуманный Людовиком IX Святым Седьмой крестовый против императора. Ради этого Римская курия не останавливалась ни перед чем и даже «ставила западни», по выражению хроникера, английским баронам, шедшим в Святую землю.

Однако сдвинуть Людовика Святого с избранного пути было непросто. Он — в силу своего характера и обстоятельств — воплотил в себе крестоносную честь в ее первоначальном понимании. В 1244 году король тяжело заболел и дал обет, если Господь сохранит ему жизнь, возложить на себя крест и отправиться в Палестину. Этот обет был исполнен. Вместе с королем приняли крест его братья и некоторые бароны Франции и Фландрии. Французская эскадра отплыла из Эг-Морта в конце лета 1248 года, но только через год бросила якорь в виду Дамиетты. По пути король задержался на Кипре, поджидая братьев и собирая провиант. Здесь к нему явились с подарками и просьбами посольства из ближних и дальних мест: из Константинополя, Армении и Сирии. Во время пребывания на острове король вел активные переговоры с другими христианскими правителями и монархами. О помощи короля просили Латинская империя, Антиохийское княжество и тамплиеры. Прибыли даже послы от «великого царя татар» — с предложением заключить союз против Египта. Этот союз обещал совершенно неожиданные и очень выгодные комбинации для европейской политики на Востоке. Король в ответ отправил монахов-проповедников в глубину Азии — одержимый проповедью христианства, он почувствовал перспективы, своим величием превосходившие все восточные проекты норманнских князей, имперские планы Гогенштауфенов, даже мечтания папства. Неведомый, безграничный Восток открывался не власти, но миссии христиан, и король задавался вопросом, «не может ли он привлечь в нашу веру» новые огромные народы. «Царю татар» он послал в подарок палатку-часовню, на стенках которой «изображено Благовещение и другие положения веры».

6 июня 1249 года французы захватили Дамиетту, не встретив почти никакого сопротивления со стороны войск султана. А затем… они воспроизвели все подвиги и все ошибки Пятого крестового похода. Под потоками греческого огня, то садясь на корабли, то возвращаясь на берег, наводя дамбы в местах, которым грозил Нил, отряд крестоносцев под командованием брата короля Робера I д’Артуа дошел до Эль-Мансуры[83] и в феврале 1250 года погиб здесь до последнего человека. Когда об этом узнал король, «крупные слезы катились из его глаз…». Правда, в этот момент и сам король, как и бывшая при нем большая часть армии были недалеки от судьбы принца Роберта. Загадочная болезнь, проявлениями своими напоминавшая цингу, губила крестоносцев сотнями. Больной король нес испытания вместе с войском, отвергая все предложения покинуть его. Остатки войска еще можно было спасти, но вместо того, чтобы отойти к Дамиетте, французы направились к Эль-Мансуре и целый месяц безуспешно ее осаждали. Только в марте, когда крестоносцы уже были на грани истощения, Людовик стал отступать к Дамиетте, однако был настигнут арабами и разбит в сражении при Фарискуре. Крестоносная армия перестала существовать, а сам король оказался в плену.

У него потребовали в качестве выкупа четыреста тысяч солидов и возвращения Дамиетты. «Я готов отдать город за мое освобождение, а четыреста тысяч солидов за освобождение всех пленников», — ответил монарх. На этом и договорились с султаном Туран-шахом. Однако почти сразу вслед за этим султан в результате переворота был убит, и судьба пленников вновь стала неопределенной. Шампанский сенешаль[84] Жуанвиль, сопровождавший короля в походе, вспоминал позднее: «Их было тридцать в нашей галере, с обнаженными мечами и датскими топорами. Я спросил Балдуина Ибленского, который понимал по-сарацински, что они говорят. И он сказал, что они собираются отрезать нам головы… Вокруг теснились люди, спешившие исповедаться у брата-тринитария… Но я не мог вспомнить ни одного греха…»

В конце концов королю все-таки была дана свобода в обмен на сдачу Дамиетты и выплату части оговоренной суммы, но большинство других пленников было задержано до уплаты всей контрибуции. Пока тронутая жалостью Европа, пока бароны и жена Людовика королева Маргарита собирали деньги и драгоценности на выкуп пленных, король оставался в Палестине.

Что скажет Франция, Шампань, что скажут люди?

_____________________________________________

Страдальцев за Христа и государя

Предать на гибель был бы смертный грех, —

написал остававшийся при короле верный Жуанвиль.

Ведя переговоры с султаном и тем временем укрепляя замки Акры, Кесарии, Яффы и Сидона, он сделал немало для облегчения участи пленных и утверждения французского влияния на Востоке. Только смерть матери Бланки Кастильской в ноябре 1252 года заставила его возвратиться на родину. Впрочем, он смотрел на свое возвращение, как на временное, и не считал себя свободным от обета.

Перед всеми христианами земли и всеми христианами Востока, а не только перед теми, кого он в 1249 году привел к Дамиетте, лежал на его совести долг. Он не мог не почувствовать его тяжести в 1267 году, когда мамлюкский