Эпоха крестовых походов и ее герои - [64]

В перебоях крестоносного движения нет определенного закона. Установился обычай насчитывать восемь походов в два столетия крестоносной эпохи. В этом счете не приняты во внимание ни более мелкие промежуточные экспедиции, ни предприятия, которые еще некоторое время высылала Европа после Людовика Святого. Может быть, этот ряд в восемь больших движений соответствует чередованию поколений? Это предположение оправдывается очень отдаленно. От первого похода, с отправной его точкой в 1095 году, проходит до второго (1147 год) почти пол века. Второй от третьего (1189 год) отделяет более сорок лет. Затем, однако, не проходит и пятнадцати лет, как папству удается вызвать новое выступление. Но Четвертый крестовый поход (1202 год) с первых же шагов отклонился от «священного пути» в Палестину к завоеванию Константинополя. Его состав, исключительно почти рыцарский и патрицианский, его настроения, ни в чем уже не напоминавшие восторгов крестоносной весны, показывают, что «время пошло на склон».

XIII век полон частых попыток, либо несчастливых, как походы детей, либо таких, где на бледном фоне угасшего энтузиазма масс тем назойливее бросается в глаза честолюбие светских и церковных интриганов и тем неприятнее поражает холодная дипломатия удачливых политиков. Средневековый мир присутствует при невиданном зрелище, когда один вселенский глава его, император Священной Римской империи, почти без крови и усилий, путем сговора с «неверными», добывает, казалось бы, безнадежно потерянный и так некогда страстно желанный Иерусалим, а другой глава, римский папа, за это подвергает его анафеме; когда страна, где был распят Иисус Христос, оказывается под интердиктом его наместника на земле.

В дальнейшем, среди сплошного несчастья, каким были Седьмой и Восьмой походы, одна только фигура привлекает к себе внимание зрителя — сочувственное, но в этом сочувствии есть доля высокомерной жалости, — это фигура святого короля Франции, которого иные особенно рассудительные его современники называли ханжой, королем-святошей и «братцем Людовиком». На его лице, но, кажется, только на нем одном, еще сияет запоздалый свет воодушевления, которое двигало крестоносцев на Восток.

На самом крестоносном движении историки обычно ставят точку в 1291 году. Подобные даты никогда не бывают точными. Крестоносное движение породило множество учреждений, организовало многие силы, которые не могли исчезнуть немедленно ни с окончательной потерей Иерусалима, ни с потерей Акры, последнего оплота в Палестине. В Ахее и на островах еще сохранялись владения «Новой Франции». На Кипре, в Никосии, более двух веков (до 1489 года, когда остров захватили венецианцы, у которых, в свою очередь, в 1571 году его отняли турки) доживал царственный двор Иерусалима, с королями Лузиньянской династии во главе, с окружившей их группой баронов. Кажется, маятник времени остановился на Кипре. Посреди изменившегося мира живые обломки прошлого хранили тексты иерусалимских ассиз и свято берегли традиции Haute Cour, являя миру удивительный образец аристократической идиллии, который, точно музейную редкость, долго щадила история.

Долго держались в разных углах Европы и другие пережитки крестоносного движения. Существовали вызванные им к жизни рыцарские ордена; существовали в Риме канцелярии, ведавшие делами Святой земли. Жили еще честолюбивые притязания церковных политиков и грезы церковных мечтателей. Какова была судьба всех этих остатков, побегов погибшего основного ствола? Они присасывались к новой почве или тоже погибали — одни естественной смертью, другие насильственно. Из таких присосавшихся к новой почве и на ней огрубевших эпигонов священной войны особенно следует выделить северные ордена меченосцев и тевтонов. Прикрывшись плащом и крестом Божия воина, они принесли к Балтийскому морю инстинкты и аппетиты, весьма непохожие на мотивы первых ее героев.

Что касается погибших насильственной смертью, то наиболее тяжелое впечатление оставляет публичная казнь тамплиеров. Предлогом для нее выставят разные преступления и провинности ордена — прежде всего «ересь» и «магию». Но в тоне ораторов, которые будут витийствовать в подставных судах, чувствуется, что они сами не верили тому, что говорили. Орден тамплиеров — самый, может быть, воинственный и энергичный из орденов Палестины — был упразднен, потому что он перестал быть нужен. Вместе с тем своей силой и богатством он вызывал разнообразные вожделения — между прочим, и со стороны французского короля Филиппа IV. По его воле была издана в 1312 году папой Климентом V булла, положившая конец существованию тамплиеров, и сожжены на кострах главные их деятели во главе с магистром Жаком Моле.

Были и медленно умирающие. Это в особенности приходится сказать об ордене иоаннитов (госпитальеров). Менее неприятный для сильных мира, проявивший себя больше благотворительной деятельностью, нежели властными притязаниями, он вызывал к себе самое терпимое отношение. Но и его бросали из страны в страну, из Палестины в Кипр, из Кипра на Мальту, его территория все больше суживалась, пока он не умер от старческого бессилия, и его корона, поднесенная императору далекой северной державы, Павлу I, не очутилась в московской Оружейной палате.