Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - [24]

Под влиянием теории академика Е.Н. Павловского в середине 1950–1960-х г. были опубликованы, отмеченные одним из крупнейших западных теоретиков эпидемии чумы второй половины XX в. Р. Поллитцером, исследования отечественных специалистов [Федоров В.Н., Рогозин И.И., Фенюк Б.К., 1955; Ралль Ю.В., 1965]. Главным образом в этих работах речь шла о влиянии экологических факторов на численность переносчиков бактерии Yersinia Pestis, а именно о внешних факторах, влияющих на гнезда грызунов, расположенные в природных очагах. При этом важную роль в начале эпидемии чумы, по мнению отечественных специалистов, играет эпизоотия среди носителей.

Указанные исследования стали логическим итогом развития отечественной эпидемиологии первой половины XX века. Пожалуй, новаторским выглядит, продвигаемая Ю.М. Раллем, идея о разделении носителей чумной бактерии на несколько групп: «основных», «временных» и «распространителей». В результате был сформулирован «второй закон природной очаговости». Согласно ему, в каждом природном очаге есть свой основной носитель чумной инфекции (основные виды степных грызунов), тогда как другие грызуны вовлекаются в эпизотии, но в поддержании очага роли не играют. При этом допускается, что носитель, являющийся в одном очаге «основным», в другом может переходить в разряд «второстепенных». Ярким примером этого процесса является передача от степных грызунов чумы к вторичным носителям — крысам. Собственно, по мнению советского исследователя, «природных очагов на крысах не бывает и «под зоной крысиной чумы» следует понимать область наиболее частых и упорных вторичных эпизоотий среди крыс». При этом не всегда удается напрямую локализовать наличие этих «крысиных» природных очагов. Поэтому последние стали получать свое название по месту выявления заболевания: «городские» или «портовые».

В отношении остальных природных очагов было принято решение обозначать их исходя из названия первоначального носителя. Таким образом, было определено наличие трех групп очагов Yersinia Pestsis: «крысиный» (ratti), «сурочий» (marmotae) и «сусличий» (citelli). Как правило, именно в этих районах и происходит передача чумы от первичных к вторичным и третичным носителям заболевания. Собственно, носителями чумы становились лишь те виды, которые выживали после многократных «встреч с чумой». Однако, чума может как очень быстро проявить себя среди людей, так и находиться достаточно длительный период в спящем латентном состоянии[19].

Одним из видимых результатов практической проработки в отечественной науке теории природной очаговости трансмиссивных болезней человека стало появление в 1960–1970-х гг. специальных исследований, посвященных природным очагам чумы, расположенным в различных регионах СССР. Так в 1960 г. на основе текста своей докторской диссертации по биологии А.А. Максимов опубликовал монографию, посвященную сибирским очагам турялемии чумы[20]. Согласно точке зрения исследователя, одной из причин возникновения эпидемий чумы является существующая в природе взаимосвязь между ландшафтной экологией и гелиобиологией [Максимов А.А., 1960].

Другим крупным исследованием этой группы работ стала докторская диссертация А.А. Лисицына. В отличие от работы А.А. Максимова, основной акцент был сделан на волго-уральский природный очаг туляремии чумы [Лисицын А.А., 1973]. По мнению последнего, данное природное образование на севере граничит с Сыртовым Заволжьем и Общим Сыртом, на юге — с Каспийским морем, на востоке — с рекой Урал, на западе — с рекой Волгой. Базируясь на исследованиях Е.Н. Павловского, Ю.Т. Ралля, Н.П. Миронова, И.Х. Султанаева и В.В. Кучерука, А.А. Лисицын заключил, что предком чумной бактерии стал возникший на сурках в Средней Азии в Кайназойскую эру паразит. Позднее он продолжил свою эволюцию в процветающих среднеазиатских пустынях эпохи плиоцена уже на виде степного кочующего грызуна — суслика. Появление природного очага чумы в волго-уральском регионе было обусловлено природно-климатическими условиями, сложившимися в результате отступления на юг вод Каспийского моря 4–5 тысяч лет назад. Именно трансгрессия и регрессия уровня Каспийского моря, по заключению исследователя, и определяли в историческом прошлом активизацию этого очага. Зафиксированные в районе очага крупные остатки широколиственных лесов в целом подтверждали предположение о наличии в прошлом периодов с благоприятными природно-климатическими условиями. С одной стороны, отличительной чертой местной биоты[21] является близость к горизонту грунтовых вод и сравнительно частое колебание их уровня. С другой стороны, здесь отмечен сравнительно хороший рост, обеспечивающий основную массу корма и защиту для многих травоядных животных, травянистой и кустарниковой растительности. Все эти факторы позволяют достаточно быстро увеличить численность местных видов. При этом ситуация кардинально может измениться из-за резкого наступления на территорию природного чумного очага вод Каспийского моря. В итоге, заключил А.А. Лисицын, это могло в прошлом повлиять на миграционную активность местных носителей чумной бактерии — полуденных и гребенчатых песчанок, домовых мышей и обыкновенных полевок [Лисицын А. А., 1973: 18].