Entre dos tierras - [65]

Охотник разорвал пакет из Военно-медицинской академии. На ладонь выкатились три ампулы с розовой жидкостью. Осторожно выложив их в ряд на столешнице, он открыл чемоданчик, привезенный Кристианом Вебером от Олеси Рыковой в июне месяце. Именно так. Кристианом. Вебером. Чёрт побери, хоть горшком назови, лишь бы не сорваться… Спокойно, Охотник, спокойно. Ты тогда посчитал количество доз. Их было пятнадцать, сейчас осталось пять. Вынимаем три и кладем рядом с новыми.

Сердце пропустило удар. Алекс закрыл глаза и нарочито медленно, вслух, подавляя рык, досчитал до десяти. О, если б это что-то могло изменить… В ярком свете галогеновых ламп шесть ампул казались абсолютно одинаковыми, если б не одно «но»: в первых трех жидкость была розовой, а в остальных её оттенок неумолимо стремился к красноватой киновари. И списать бы это на издержки производства, а не на разную рецептуру. Списал бы, подумал Охотник. С огромной радостью. Но ещё забирая флаер, я заметил другой оттенок в старой ампуле годичной давности. А потом Олеся во время того чёртового эксперимента по обмену мыслями проговорилась, что анальгетик отравлен…

Охотник вернулся в кухню. Накромсав лимон и щедро засыпав его сахаром, он налил себе новую стопку. Крис приедет не скоро, но нужно его дождаться в приемлемо адекватном состоянии. Руки непроизвольно сделали хватательно-выкручивающее движение. Боги Сети, да даже если мне это всё привиделось тогда, в кабинете Лисовского, очевидного нельзя отрицать так же, как можно верить во что угодно, пока я не снял рубашку. Мне становится хуже от этих чёртовых пятнадцати доз. Раньше после того, как Крис вкатывал анальгетик, я вырубался через считанные минуты. А теперь… Я не теряю сознание. Боль просто уходит на периферию, оставляя место для галлюцинаций и бреда. И это продолжается часами, это выматывает настолько, что сутки я могу потом проваляться, не в силах даже шевельнуть рукой. В этом бреду я вспоминаю нелепости своей жизни, несу околесицу, выпускаю на язык подсознательное. А потом удивляюсь, ловя странно-тяжёлый хмурый взгляд Овера. Овера, который купил эту отраву для меня. Овера, который меня же ткнул в это носом… Овера, который решил избавиться от Охотника, ставшего ненужным жалким щенком на пороге его дома.

От полной бутылки осталась едва четверть, когда стукнула входная дверь. Добыча не спешила, добыча очень тихо скинула плащ и вымыла руки при минимальном напоре воды. Охотник криво усмехнулся внезапно наступившей тишине. Добыча явно подвисла у ярко освещённого трюмо, судорожно придумывая оправдания раскрытому… Обману? Предательству? Почти убийству? Я не буду тебе мешать, Овер. Изобрети что-то пооригинальней, прежде чем я придушу тебя собственными руками. Даже катану осквернять не буду.

Крис, бледный, как покойник в ясную лунную ночь, возник на пороге бесшумно и мгновенно оценил обстановку. Резкий запах алкоголя и лимона был явно ему не по вкусу. Что, Овер, не рассчитывал увидеть меня таким? Причину избавиться от меня ты, видимо, уже нашёл, так не буду утруждать тебя поисками повода.

— С хрена ли не закусываешь, Охотник? — устало спросил Крис.

«Вот сволочь», — мелькнуло в голове Алекса, пока рука твердо наполняла стопку до самых краёв. Он приглашающе кивнул на соседний стул.

— Водка с колой меня выносит на две с половиной минуты быстрее, чем стопка коньяка, — еле заметно усмехнувшись, прокомментировал Крис, обращаясь не то к Охотнику, не то к блюдцу с лимоном. — Ладно, за неимением лучшего — сойдёт. Надеюсь, ты туда никакой корицы не подсыпал…

— Нет, — тихо сказал Алекс, дождавшись, пока тонких губ Криса коснётся коричневая жидкость. — Даже не подлил твоего отравленного анальгетика.

Крис поперхнулся на вдохе и закашлялся, судорожным движением руки опрокинув стопку. Коньяк растёкся по столу. Такой чудесный напиток пропадает зазря.

Охотник одним слитным движением оказался за спиной сидящего Овера. Выкрутить ему руку до едва слышного хруста в плече, намотать на дрожащий кулак чёрные волосы, рывком запрокидывая голову короля назад… Глаза в глаза. И всего один вопрос, чёрт побери. Последний вопрос Зверя, преданного тем, кого ещё месяц называл смыслом жизни. Зверя, который ещё может говорить, а не просто рычать от этой дикой первобытной ярости.

— Какого хр-р-рена ты тогда спас меня, когда я перерезал себе вены, если сейчас убиваешь собственноручно?

Что, к едрёной матери, происходит, а?!

Какую чушь ты несёшь, Охотник? А, впрочем, спрашивать тебя опасно и более того, невозможно, когда ты едва не отрываешь мне голову так, что нечем закрыть беззащитную шею, хоть катаной по ней полосни.

Смотри мне в глаза, чёрт возьми. Читай, как открытую книгу. Я тебе всегда позволял это, а сейчас тем более готов. Что ещё остаётся? Можешь придушить меня, если станет легче. Я и сам не понимаю, что с тобой происходит в последние месяцы, но…

— Я. Не. Трогал. Твой. Анальгетик, — рвётся из горла хрип, сходящий на шёпот.

Невербальная магия? Побочный эффект бесконечных экспериментов с моим сознанием? Секунда, вторая, а я всё ещё дышу, хоть и с трудом по твоей милости.