Entre dos tierras - [63]

Кончики пальцев на шее. Сонная артерия пульсирует, как зуммер во время тревоги. Я чувствую, как ты давишь в себе желание дёрнуться, напрягая всё тело, чтобы этого не сделать. Ты терпишь, Алекс. Неужели ты всерьёз решил довериться мне настолько, что допустил к Запретному Месту № 1?.. Эта мысль о вседозволенности — как взрывная волна. И рука сама по себе обхватывает твою шею, судорожно сжимая пальцы.

«Первая ошибка», — голос Лисовского искусственно сух. Исследователь, как же. А сбитое дыхание не спрячешь ведь.

Алекс закрывает глаза. Он отзывается на ласки, но Олесю не оставляет ощущение, что это уже чисто рефлекторное. Пальцы чувствуют, как возникает вибрация в его горле. Он с трудом сглатывает, но движение не прекращается ни на миг… Наверно, если сейчас нагнуться вплотную, то можно услышать этот почти беззвучный счёт:

— Раз… Два, три… Четыре-е-е…

О, это уже давно не секрет для меня. У тебя нет музыкального слуха, Алекс. И тебе приходится считать ритм словами. Даже сейчас, когда ты беспомощней новорождённого щенка, когда связаны твои руки и я над тобой, я, твоя хозяйка, ты всё равно продолжаешь считать, будто это твоя ночь и твой ритм.

Сердце теряет свой привычный ритм к чертям. Тело Олеси, раскинувшееся на белых простынях, изгибается дугой, съезжают датчики шлема. Судорога разрядом проходит по телу, замыкая контакт на диафрагме. Нечем дышать.

— Олеся! — громовой раскат Лисовского не выдёргивает из страшного небытия, нет, он держит ее на краю.

Воображаемая ночь продолжается. Они оба почти кричат. Секунда, две… Рука, отрываясь от манящей ниточки жизни на горле Алекса, шарит по стене. Выключатель. Дотянуться. Ещё немного.

Яркий свет ударяет в глаза. Я хотела увидеть его лицо, когда близок конец. Я не видела ни разу.

— Нет! — вскрикивает Алекс.

И вторит ему Лисовский, чувствующий всё происходящее будто на собственной шкуре. Даже невозможно поручиться, что не их двоих одновременно.

Время сворачивается в малоаппетитный ролл, закукливая на себя события. Звериный рык Алекса. Удар спиной о стену, позвонками прямо о выключатель. Свет гаснет.

И нет больше доминантки, нет хозяйки. По щекам Олеси текут настоящие слёзы.

Есть Зверь, обезумевший от того, что он явно счёл недопустимым, и его жертва. Трещит бархатная полоска — это рвётся в клочья пустая видимость подчинения, символ превосходства, дающий порой такую неограниченную власть над тем, кто тебе доверился.

Невероятным усилием воли Олеся вынырнула из сна. Совсем немного подождать, пока запись будет сохранена, и сдёрнуть этот проклятый шлем с датчиками. Ибо конец той ночи она не покажет никому. Чем выше ты взлетел, тем больнее падать. И падать вот так, как, оказывается, умел организовать Зверь. Жестоко, вцепившись зубами в плечо и не давая даже секунды на передышку от этого крика, что рвётся из истерзанного тела.

* * *

Алекс потянулся к кружке. Пусто. Чёрт побери… Придется всё-таки оторваться, хотя осталось совсем немного.

Он спустился вниз, в кухню. Дом на Ладоге в этот предзакатный час жил своей жизнью. Говорят, что мебель трескается около трёх часов ночи. Очень может быть, но здесь, под Сортавалой, старый дом имел обыкновение не придерживаться обычного для всех режима.

Чуть слышно щёлкала остывающая крыша, нагретая солнцем за целый день. Шуршали под шифером воробьи, забираясь в теплую труху подальше от вечерней озёрной сырости. И трещали поленья в маленькой каменке в гостиной на первом этаже — сентябрь встретил Северную глушь холодными ясными ночами, достойными декабря.

Алекс плеснул в кружку воды. Тёплая, она едва уловимо отдавала на языке вкусом накипи. Глоток. Два. Все семь чувств словно ушли в фон, уступая объём оперативки мозгу, занятому решением задачи.

Полностью погружённый в себя, он поднялся обратно в спальню и упал на кровать перед новым ноутбуком. Машина попалась так себе, но могло быть и гораздо хуже. Всё-таки правило золотой середины себя оправдало: неплохая матрица, мощное ядро, беззвучная клавиатура — немалый плюс во время ночных бдений при спящем Крисе. Алекс улыбнулся этому слабому параллельному потоку мыслей. Наверно, можно было бы пальнуть из пушки, но при этом не разбудить Овера, вымотанного в ноль за трудовой день в своих таинственных делах, из которых Алекс знал от силы только геолокацию и то весьма абстрактно. Почти каждое утро Крис срывался на аэроцикле в Питер. Если не срывался — то нырял в транскод, невелика разница. Ладно, вернемся к нашим баранам…

Алекс пролистал код главной процедуры. Заказ на эту прогу свалился словно с неба. Объявление о фрилансе висело без внимания уже почти три месяца, с того самого дня, как Охотник понял, какой обузой является для своего друга. Нет, он понимал и раньше, но острая спица боли подняла эту тему на новую высоту именно с Олесиным требованием денег за анальгетик. И тогда он решился: написал резюме, где название «Div-in-E» было главным козырем, и параллельно начал искать работу по силам. То есть без транскода. Её оказалось немного — из небольшого списка предложений более-менее приемлемым оказался только отсмотр записей с камер видеонаблюдения в госкорпорациях. Платили до смешного мало, но зато появилось занятие для пустых вечеров и одиноких дней.