Entre dos tierras - [128]
Значок перехода приветственно зажёгся зелёным, приглашая пешеходов перейти второстепенную улицу, а владельцев машин и аэротранспорта — притормозить, ожидая своей очереди на поворот. А ещё Кристиан знал маленькую тайну этого перехода: если с самой его середины бросить взгляд налево, то в далёкой перспективе откроются острые шпили готического собора. Новодел, конечно, но с такого расстояния, да ещё и при дождливой погоде, можно и отпустить фантазию в полёт, представив, что там, в километре отсюда, какой-то добрый гений прокинул портал в Старую Прагу.
И, о чудо, сейчас на переходе нет ни адской толпы зомби, маскирующихся под офисный планктон, ни руки Алекса, который не давал ему, Крису, ни секунды, чтобы застрять на переходе ради единственного мига, в который только и возможно сделать этот снимок.
Замри, мигающий уже зелёный человечек, дай мне три лишних секунды, и узри моё действие-до-мысли.
Шаг. Тонкие пальцы ныряют в карман брюк за гладким прямоугольником смартфона.
Второй. Активация камеры. Ты ещё и спасибо скажешь, Охотник, и на камнях своих нарисуешь этот вид.
Третий. Остановись, мгновенье.
Есть…
Гром небесный, ударная волна и воздух, выгорающий дотла в полуметре от застывшего на переходе Кристиана, которого в следующее мгновение отбрасывает назад, впечатывая в стеклянную стену бизнес-центра. Пакет рвётся, и флаконы с цветными красителями разбиваются вдребезги, обдавая асфальт красным, зелёным и синим. Стекло бизнес-центра идёт трещинами, но выдерживает.
Редкие прохожие с нечленораздельными криками бросаются врассыпную. Оно и понятно: бомба, сброшенная на лету с флаера-невидимки — самый натуральный теракт, тем более что, судя по звуку, вражеская машина закладывает резкий вираж, разворачиваясь на месте, и открывает огонь по улице.
Бежать. Чёрт подери, бежать к чёртовой матери.
Крис поднимается на одно колено, беря низкий старт, и срывается в ближайший переулок. Любая дверь, будь оно всё проклято.
Автоматная очередь прошивает хакера насквозь, застигнув на углу злосчастной улицы и кривого безымянного переулка, в котором жизнь словно вымерла с самого дня его закладки. Серый асфальт снова окрашивается красным, но в этот раз гораздо сильнее. Крис переламывается пополам, падает на шершавую поверхность и заходится в мучительном кашле, инстинктивно пряча голову под рукой.
Только б не в сердце, чёр-р-рт…
Рёв турбин над самым ухом грозит разорвать барабанные перепонки Кристиана в клочья, жар адского пламени опаляет лицо, едва не выжигая брови и ресницы. Секунда, две…
Нет меня, нет, нет, нет…
Я — голос за кадром, я — тот, кто запускает эфир и ждёт, не дыша, когда небо вспомнит о нём и выйдет на связь…
Невидимый флаер резко уходит ввысь, пропадая за углом девятиэтажки, и горячий пустынный воздух сменяется порывом прохладного ветра, который только и помогает Кристиану одолеть пару метров до узкой ниши, больше похожей на гроб, в который выведено заколоченное наглухо окно подвального этажа.
Через пару минут дождь превратится в ливень и смоет все следы, ведущие к сумрачному убежищу раненной птицы, которая помимо своего желания вырубится… на сколько? Четыре часа? Пять? Восемь?
Слабый шёпот.
Написать сообщение.
Кому… Алекс.
Текст… Родной, я застряну в Москве до завтра. Прости. Всё хорошо. Люблю тебя.
Отпр-равить…
[Обними меня, Охотник. Мёрзну…]
Расписание семинаров по-прежнему висело в холле центрального корпуса турбазы на Селигере, но к началу третьей недели никто уже не подходил к нему узнать, в какой аудитории будет лекция по биоритмологии или в какое время откроется бассейн. Да и в бассейн никто не стремился, и ни единый всплеск воды не нарушал его гулкую тишину.
Днём лагерь спал тяжёлым, беспробудным сном, но едва садилось солнце, глаза у людей открывались бездумно и широко-широко, а на губах, потрескавшихся от неведомой раньше жажды, проступала улыбка дрейфующих в океане моряков, которым вдруг удалось поймать в эфире песню на родном языке.
Голос пел, призывая людей найти во тьме руку ближнего и сомкнуть ряды плечом к плечу.
Машинально продакав и пронеткав в телефонную трубку, Кира завершила ежевечерний разговор с матерью и вышла на улицу, мотыльком летя на тёплый свет, бьющий из дверей актового зала, и на чарующую песнь, которая манила к себе заблудшие души, словно маяк в ночи.
Боги Сети, какая там «Инноватика»! Как он мог хоть на минуту усомниться в том, что здесь кто-то будет использовать его способности во зло?! Нет, Лин Вебер, ради этих людей, вместе с которыми ты каждый вечер улетаешь на волне всеобщего единения, ты способен сделать что угодно. Даже отдать свою жизнь за общую миссию, сложнее которой не бывает на свете — синхронизировать ментальное поле всех людей на Земле.
Если призыв в волшебный мир внезапно оборвался на середине, уж точно не следует унывать. Нужно взять себя в руки и вынести из этого как можно больше пользы. Например, постараться сотворить самую настоящую магию. *** Когда молодая девушка поняла, что вскоре ее счастливая жизнь будет оборвана внезапным призывом в иной мир, она приложила все усилия, чтобы этого избежать. Но вместо заветного ключа от оков под названием Якорь она получила нечто большее.
Будьте терпеливы к своей жизни. Ищите смысл в ежедневной рутине. Не пытайтесь перечить своему предпочтению стабильности. И именно тогда вы погрузитесь в этот кратковременный мир. Место, где мертво то будущее, к которому мы стремились, но есть то, что стало закономерным исходом. У всех есть выбор: приблизить необратимый конец или ждать его прихода.
В архиве видного советского лисателя-фантаста Ильи Иосифовича Варшавского сохранилось несколько рассказов, неизвестных читателю. Один из них вы только что прочитали. В следующем году журнал опубликует рассказ И. Варшавского «Старший брат».
