Entre dos tierras - [116]

С головой уйдя в рисование острых крыльев чаек, парящих над весенней Невой, Алекс направил все силы на контроль движения собственных пальцев, и мысли в его голове не замедлили этим воспользоваться, подбрасывая яркие картинки воспоминаний, сохранившихся с той далёкой весны, когда они с Крисом, тогда ещё руководителем махины с названием «Div-in-E», рванули на неделю в питерскую командировку.

До чего же же Охотнику хотелось положить ладони Крису на плечи и крепко обнять, прижимаясь губами к небесно-шёлковой коже на шее, вдыхать его запах, тонкий, едва уловимый запах свободы, а потом медленно пропустить сквозь пальцы тёмную челку, всегда падающую на глаза.

Давно ты не выбирался в люди, Крис. Пора бы и напомнить IT — сообществу, что есть некая компания с кучей разработок, которые только и ждут, чтоб быть благополучно отданными на благо простых юзеров и разработчиков…

— Волнуешься? — как всегда, точно в цель, Охотник.

— А что, заметно? — обернувшись, Крис отошёл от окна и приветственно кивнул Алексу на соседнее кресло. — Кофе будешь?.. А, стоп. Помню. Есть сок в холодильнике.

— Ну как тебе сказать… — ответил Охотник. — Мне — заметно.

Улыбается, свет мой.

— Ладно, — закончив кулинарное извращение под названием «столовая ложка сгущёнки в кофе», Крис садится рядом. — Помаши мне там рукой, я найду тебя взглядом и буду рассказывать про всю эту муть так, будто мы с тобой одни в этом зале.

Когда Овер летел по проспекту, он казался высоким и недоступным, настоящая птица. А когда он, вымотанный презентацией и переговорами, вышел в жалкий сквер около бизнес-центра и упал на скамейку рядом с Алексом, положив голову ему на плечо и замерев, Охотник почувствовал, как к его беспомощности примешивается и восторг и страх, что не сможет он защитить эти хрупкие серые крылья. Ты как-то сжался тогда весь, Овер, и больше всего я мечтал обнять тебя и никогда не отпускать…..

На твоих запястьях даже не кожа, это какая-то небесная материя.

Время останавливается, когда веду пальцами над тонкими венами.

И весь ты как мелодия неведомой песни, которую мне никак не выучить. Рука в руке. Тихое прерывистое дыхание и киловольты в глазах, не придуманные, не на бумаге.

Самый волнующий момент, когда моё сердце пропускает удар, а я забываю вдохнуть — это когда ты замираешь, что-то задумав. Доли секунды, мои судорожные попытки угадать, что будет, когда я таю под твоим взглядом

И даже когда я жду этого, я готов, ты всё равно обнимаешь меня внезапно и так же неожиданно целуешь.

И ей-богу, мне порой кажется, что что-то напутано, и огонь в тебе. Он не мешает электрическому разряду, он его дополняет.

И тот поцелуй, огненный, настоящий, который как новый уровень коннекта… Его никогда не забыть. Это была настоящая невесомость, когда отрываешься от земли и летишь на твоём крыле.

Мы в ответе за тех, кто нас приручил. Я не отпущу твою руку, Овер.

Перед глазами всё на миг смазывается, и Охотник машинально отводит тонкую кисточку в сторону, чтобы не испортить рисунок. Тихий голос с трудом прорывается сквозь помехи весеннего ветра и расстояния, но Алексу удаётся разобрать:

[И я не отпущу твою руку, Охотник. Спасибо, что ты есть. Твои волосы на солнце как раскалённый вольфрам. В твои глаза я падаю, словно в небо, раскинув руки и ловя попутный ветер. Эти горячие ладони и ямочку на подбородке я готов целовать до бесконечности.

Я сделаю всё, что угодно, ради твоей счастливой улыбки.

Ты хотел знать, о чём я мечтаю?

Пожалуйста. Пусть будет эта ночь. С лентой. На любой из питерских крыш.]

«Свободу речевому центру!» — потребовал мозг Алекса и незамедлительно выдал ответ Овердрайву.

[Что, крышу тоже я должен найти? А без неё, значит, ничего не будет?..]

* * *

Сучий ты потрох, Кристиан Вебер.

Рафаэль критически оглядывал собственное отражение в зеркале. Команда пластических хирургов сделала всё возможное, чтобы восстановить форму носа аргентинца, но теперь вместо прежней линии решительного профиля он получил какую-то невнятную, хоть и идеально симметричную, картофелину.

Думаешь, Овер, если ты научился регенерировать, аки вампир, то можно и руки распускать?!

Не-ет… У каждого героя есть слабое место, и уж поверь, я найду твою уязвимую точку.

Устав пялиться в скучный потолок больничной палаты, Санти закрыл глаза. Перед его мысленным взором уже в который раз встало искажённое лицо, растрёпанные седые волосы и горящие бешеным огнём глаза. В горле у Рафаэля мигом пересохло, пальцы непроизвольно сгребли в горсть край тонкого одеяла, словно желая довести до конца то, чему так невовремя помешал Крис. Задушить Зверя, который позволил себе наброситься на своего невольного благодетеля после того, как ему в пасть была брошена целая уйма денег. А потом развернуться и с утробным рыком припечатать Овера к стене, впиться пальцами в эти непокорные серые глаза… но прежде заставить его смотреть на бесконечно долгую агонию Охотника.

Что ж, если ты каким-то образом и обрёл бессмертие, Крис, тем лучше. Рафаэль судорожно сглотнул, зажмуриваясь ещё крепче. О, Кристиан, я бы заставил тебя встать на колени перед измученным, бездыханным телом Алекса, и сказал бы: «Получай, Овер. Твоего любимого больше нет. А ты останешься жить. Твоя боль будет длиться вечно, и избавиться от неё тебе вовек не суждено».