Entre dos tierras - [111]

— Сколько мне осталось, Олеся? — давя в себе звериный рык, спрашивает Охотник.

Ага, ты задумалась. На короткий миг, но переборола страх и прикинула сроки. Ты ждёшь моей смерти.

Стремительный прыжок Охотника застал Олесю врасплох. Крепкие объятия, горячая рука на пояснице, с остервенением впившиеся в спину пальцы… И только ледяное лезвие самурайского меча, прижатое к шее, не даёт сорваться сладострастному стону с её губ.

Охотник взглянул в лицо Олесе. Раздери меня троян, опять снизу вверх! Ну, нет, это уже осточертело.

Рывком опрокинуть в снег ту, чью улыбку боготворил когда-то. Испуганный вскрик. Охотник краем взгляда увидел, как Овер подходит ближе. В памяти всплыло недавнее: «соскучился по женскому телу»… Полюбуйся, Овер, не стесняйся. Откуда ж тебе знать, что мой огонь может быть огнём равнодушным, которому вообще всё равно, кто рядом?

Оседлать извивающееся от ужаса тело жены Алексу удалось без труда, хоть он и оказался лицом к её дрыгающимся ногам. Возбуждения внутри не было ни капли. Обернувшись, Охотник презрительно посмотрел через плечо на искажённое страхом лицо Олеси. Нет, с женой я определённо пролетел. Может, на работе или ещё где ты можешь казаться сильной и смелой, Олеся, но раз ты не выдерживаешь моего огня — ты слаба. Ты не нужна мне.

Крепко схватив за щиколотку одну из двух пытающихся лягнуть его ног, Охотник резким движением согнул её в колене и отвёл в сторону. Удары женских кулаков в спину почти не отвлекали. И зря ты пытаешься вцепиться мне в волосы, Олеся. Я ж могу и промахнуться.

Отвести в сторону катану для удара, стальным захватом фиксируя ногу жены…

Крис до крови закусил запястье, но не двинулся с места. Стремительно трезвеющий разум хакера пытался устроить демонстрацию с транспарантом: «Содействие и укрывательство преступления», но короткий разряд — и долбанный, вечно правильный всезнайка отключается до утра, уступая место титановому киборгу с ядерным реактором вместо сердца.

— Добей её, Охотник. А потом я займусь камерами башни «Эволюция».

— Добью, — едва слышно ответил Алекс. — Но сначала спущу с небес на землю.

Превентивный истошный вопль Олеси. Короткий кат… И платформа, отрезанная от сапога без единой зацепки, летит к чертям в сторону.

— Какого… Хрена… Са… А… Охотник…

Ты даже не знаешь, как назвать меня. Но я чувствую дрожь твоего тела, когда перехватываю твою вторую ногу, Олеся. Ты ведь не уверена, что во второй раз я снова ударю по сапогу, а не по живому телу?

— Просто я ненавижу, когда на меня смотрят сверху те, кто не имеет на это права, — цедит сквозь зубы Охотник, ловя прицел для второго удара.

Короткий выдох сквозь сцепленные зубы. Всё внутри сгорает синим пламенем: первые счастливые месяцы совместной жизни, редкие выезды на природу, постоянные попытки пробиться сквозь холод речной воды твоей души, Олеся… Такое простое желание — быть понятым. И его исполнила не ты.

Удар. Дрогнула рука и клинок ушёл чуть в сторону. И снова крик, но уже по делу. Упала в снег вторая платформа, и почти сразу белое окрасилось алым. Ничего страшного, заживёт твоя царапина на пятке до свадьбы, которой не будет. Потому что я никогда не дам тебе развод.

Выбирали друг друга вместе, и в том, что ошиблись, тоже виноваты оба.

Всё. Теперь ты на истинной высоте, Олеся. И я готов отдать долги.

Охотник слитным движением развернулся, не теряя контакта с телом Олеси, и оказался с ней лицом к лицу. Боль, страх, панический ужас женщины разбились о синий ладожский лёд в глазах Охотника.

Приподнять слегка, мягко положить ладонь под затылок с такими незнакомыми каштановыми волосами, выпустить катану, которая с тихим звоном падает на полированный гранит…

— Если б я был Овердрайвом, то уже форматнул бы тебя, — прошептал Алекс, глядя жене в глаза. — Но я Охотник. Я просто выжгу тебя за исковерканную судьбу, за ту ночь, за подставу с квартирой, за встречу с Лисовским, за отравленный анальгетик… Хотела убить мою жизнь и это сбылось. Хоть мне и придётся замарать об тебя руки…

Ласка за лаской. Отточенные движения без души. Я хорошо знаю, что тебе нравится, стерва. Тебе хочется вот так, с напором, чтобы мои пальцы в твоём липком мирке делали приятно и немного больно… Но мне плевать. Я даже не сбил себе дыхание, хоть и вцепился второй рукой тебе в горло — то, что давно хотел сделать. И страстное желание придушить тебя борется с желанием принести боль гораздо более сильную, чем может сделать тело или сталь.

Что ж, пора. Ты на излёте, Олеся. От твоего животного рыка уже закладывает уши, а ведь я дал на выход всего пару пальцев и лишь десятую часть своего огня.

Резко разорвать этот жалкий коннект на самом верхнем уровне, рывком подняться. Охотника чуть повело в сторону от огненного шнура, прокинутого через плечо, но он устоял. Задыхающееся тело, которое так и не достало до звёзд по моей милости, лежит на ледяном граните, у моих ног, и его бьёт крупная дрожь… Твои последние секунды, Олеся.

— Я изменил завещание, — выдохнул Охотник, глядя в жалкое лицо жены, быстро белеющее в неверном свете фонарей. — Ты не получишь мою квартиру.

Он отвернулся, не дожидаясь ответа, стянул с себя рубашку и вытер измазанную руку. Чуть помедлив, швырнул на землю. К чёрту все. Счёт оплачен. Пальто на голое тело и катану в ножны. И где-нибудь упасть, чтобы вкатить хоть четверть дозы. Иначе совсем невыносимо.