— Вернее — многое. Но я часто отвлекаюсь на мелочи, они изматывают меня.
— Зачем же отвлекаться на мелочи, если у вас есть определенная цель?
Загранцев усмехнулся:
— У вас говорят: «Первый блин комом». Я тоже первый блин. Моя задача больше видеть, больше анализировать: ведь те, кто придет мне на смену, должны быть более действенными, должны будут решать более сложные вопросы. А я вот… — Он кивнул на уродливые кучи ила и уселся на песок. — Кстати, что вы скажете об этом?
Костя присел рядом.
— Что ж сказать? Безобразие, конечно. Этот питательный грунт нельзя оставлять для вскармливания репейника, надо было сразу разровнять его, чтобы на нем мог вырасти прочный травяной покров, защищающий берег от эрозии.
— Верно, — скупо улыбнулся Загранцев, и лицо его тут же снова приобрело недовольное выражение. — Поражаюсь людям, Константин Сергеевич! Идут к гибели с песнями и уж слишком вяло пытаются оградить себя и окружающую среду от этой гибели!.. Да, кстати, запишите себе еще одно мое преступление.
— Та-ак. — Костя почувствовал, как у него внутри все сжалось в пружину. — Что вы еще натворили?..
— Да вот… покалечил немного двух молодых бездельников. Нашли себе развлечение: швыряли пустые бутылки в гнездо камышовой овсянки. Ну, я подобрал эти бутылки и запустил в них.
— Лихо. — Костя стряхнул с рукава приставший пух. — И долго это будет продолжаться?
— Недолго, скоро уйду. Я успел многое повидать, осмыслить и передал уже почти все мои соображения.
— Кому?
— Кому надо. Я здесь только наблюдатель. Я даже не имел права ни на что реагировать. Но… не смог… После меня будет что-то другое, более действенное.
— Поясните, пожалуйста.
— Это долгий разговор, отложим на завтра.
— Но я очень прошу вас, Виктор Ильич!
— И не просите: тот запас энергии, которым я располагаю, нужен мне на сегодня для моих прямых обязанностей. Надеюсь, это понятно? Растратив энергию на серьезную беседу с вами, я лишусь этой возможности.
— Так, может быть, и наш разговор…
— В какой-то степени. Разговор о пустяках и о серьезных вопросах не одно и то же. Большие темы отнимают много сил. А для того чтобы вы меня хорошо поняли, я должен накопить такое количество энергии, которое гарантировало бы полную ясность… В общем, завтра. Завтра, Константин Сергеевич.
— Жаль. — Костя хотел на этом закончить беседу, однако другие вопросы, которые требовали ответа, заставили его остаться на месте. — Вот вы что-то обмолвились в отношении гибели, ожидающей нас… Не имели ли вы в виду нарушение циклической системы равновесия в природе?
Загранцев с интересом посмотрел на Костю;
— Да, именно это я и имел в виду. А вы разве биолог?
— Пока нет, учусь. И проблема разорванного кольца экосферы меня очень волнует.
— Теперь понятно, почему вы стали мне симпатичны. — Глаза Загранцева ожили, засветились теплом. И все-таки повторяю, милейший Константин Сергеевич: сейчас разговор не получится.
— А мы не можем помочь в накоплении той энергии, которая вам необходима?
— Думаю, нет. Я, как Антей, получаю ее от матери Земли. Что из себя представляет эта энергия, не знаю… Нет, нет, вы не можете помочь.
— Что ж… — Костя закрыл свою папку, встал. — Не буду больше отвлекать. Пусть у вас больше сил останется на завтра.
— Надеюсь не обмануть.
— Где же мне найти вас?
Загранцев тихо засмеялся:
— Вот на это трудно ответить, Константин Сергеевич. Я даже не знаю, куда меня бросит случай через десять минут.
— Да, да, конечно… Ну ничего. Разыщу ~ мне не привыкать. И последний вопрос, Виктор Ильич: вы попрежнему против того, чтобы я пригласил ученых?
— А зачем? Ведь мой приход сюда никаких переговоров с учеными не предусматривал, иначе я бы знал об этом, я бы искал контакта с ними.
— Но почему бы вам не проявить инициативу? Ведь от этого была бы польза обеим сторонам!
— Проявлять инициативу, не имея того, что необходимо миссионеру? Загранцев поджал губы. — Нет уж, увольте. Да и вам не советую — вы можете оказаться в неловком положении. Вас засмеют!
— Я этого не боюсь.
— Похвально. Однако не забывайте, что ученый тем и отличается от простого смертного, что высокие знания ограничивают его фантазию, он мыслит и творит в определенном диапазоне, который до предела забит истинами. Но если ученому подсунут что-нибудь из ряда вон выходящее, он скажет: «Этого не может быть!»
— По-моему, вы не совсем правы…
— Не будем спорить. Думаю, после меня такая миссия все же состоится, без этого нельзя… Ну, а теперь прощайте. До завтра.
