Участковый шумно вздохнул.
— Заговорили вы тут меня! — сказал он, неуверенно шагнув к скамье. — Давайте-ка сядем и… разберемся.
— Нам с вами не разобраться, сержант, тем более что я пока чувствую себя не слишком уверенно. — Он медленно помассировал виски, исподлобья взглянул на участкового: — Думаю, двух-трех дней будет достаточно, чтобы я вошел в норму. И прошу вас это время не преследовать меня…
— Не преследовать! Да вы за час натворите такого!.. Нет уж, пройдемте со мной, гражданин… гм!
Белокурый опустил голову и с минуту размышлял.
— Не могу, — наконец сказал он. — В условиях изоляции мне трудно сосредоточиться, трудно думать. А ведь это теперь для всех нас самое главное.
Участковый занервничал. Ударил рукой по кобуре:
— Ну вот что, кончайте разводить демаюгию! Некогда мне тут с вами нянькаться! Пр-ройдемте!..
На мгновение сержанту показалось, что луна метнулась с неба и вдруг оказалась на том месте, где стоял задержанный. Постепенно свет ее мерк, угасал… Белокурый исчез.
— Эй, где вы, черт вас подери! Перестаньте валять дурака!
Возле самого уха зазвенел комар, и участковый совершенно явственно услышал:
— Теперь-то понимаете?
— Да, да, понимаю, черт подери! Понимаю!
— Ну вот и хорошо.
Конечно, он ничего не понимал. К горлу подкатила тошнота, в ногах почему-то почувствовалась слабость. В висках стучало. Он опустился на скамью.
— Вот и хорошо, — повторил рядом тот же знакомый голос.
Не поворачивая головы, сержант уже знал, что белокурый сидит рядом и спокойно, немного сонно смотрит на него.
— Чертовщина! — с усилием сказал участковый. Кто же вы?
— В любом случае не Загранцев. Ваш Загранцев вернется, видимо, лишь тогда, когда уйду я.
Справка
В результате освидетельствования выяснено, что сержант милиции Таратынов Б. А. психически здоров, отклонений от нормы не замечается.
Печать. Дата. Подпись врача.
Мягко заверещал телефонный аппарат. Прокурор прямо от двери шагнул к столу.
— Да, Васильев… О-о! Степан Михайлович! Салют, салют! Спасибо. Только вчера вернулся. Да ну юг! Не люблю юга, наши места куда лучше — одни леса чего стоят! А рыбалка какая! Вот встретимся-расскажу! Ну а как твои-то дела, что нового? — Слушая собеседника, Васильев закурил. Не снимая плаща, сел в кресло и стал методично постукивать указательным пальцем по столу. Похоже на обычное хулиганство или… Нет? Ладно, разберемся… А вот это дело… Семен Ипполитович кое-что сообщил мне еще вчера вечером. Странное дело! Но ничего, не такие распутывали! Да, да, Груздин сейчас должен зайти. Жду. Ну, до вечера. Салют!
Приоткрыв дверь, в кабинет заглянул Кoстя Груздин:
— Разрешите, Василий Васильевич?
— Заходите, заходите, Константин Сергеевич. — Прокурор поднялся навстречу, пожал руку молодому следователю и наконец снял плащ. — Мне только что звонил Степан Михайлович по поводу дела Загранцева. Оно при вас? Отлично.
Васильев взял из рук следователя серую картонную папку и, водворившись за столом, раскрыл ее.
— Ну-с?.. Так Степан Михайлович не скрывает радости, что направил его нам, — очень уж, говорит, дохлое дело.
Просматривая показания свидетелей, прокурор взял из пепельницы недокуренную сигарету и попросил Груздина докладывать.
Молодой следователь излагал обстоятельства дела последовательно и подробно, хотя и знал о пристрастии шефа к лаконизму. Но пока средний палец правой руки не начинал нетерпеливо отстукивать по столу, можно было говорить спокойно и не опасаться что-либо забыть.
— М-да, — пощипывая мочку уха, произнес Васильев, когда Костя закончил. — Чистая ненаучная фантастика! Кстати, вы все еще увлекаетесь фантастикой?
Следователь смутился:
— При чем здесь это, Василий Васильевич?
— Да я так, к слову… Значит, что же мы имеем?
Главный инженер целлюлозно-бумажного комбината Виктор Ильич Загранцев уехал в отпуск под Привольное и больше недели жил в лесу на берегу реки Сольмы, в палатке. Двадцать девятого числа прошлого месяца перед обедом, как говорит его жена, он отправился в лес и к палатке не вернулся. Через два дня он появился в городе и начал совершенно неприсущие такому серьезному человеку похождения…
— Да. И заметьте, Василий Васильевич, сначала Загранцев вел себя, как… как мальчишка или как не совсем проснувшийся человек, который еще не соображает, что и как делать-что главное, что второстепенное. Начинал он с пустяков; снимал с газона железобетонные плиты, придирался к шестилетней девочке за то, что она сломала ветку, затем случаи с Вечкановым, Есаковым, и только потом, спустя два дня, его поступки и действия становятся более логичными; тот же приход на комбинат с требованием наладить в конце концов технологическую линию лигнинно-мазутно-водной смеси для ликвидации ядовитых отходов, та же его вполне профессиональная лекция о неоценимой пользе зеленых насаждений и о бережном отношении к ним. Затем беседы о полной гармонии человека с природой…
Прокурор снова заглянул в папку и отыскал интересовавший его лист. Внимательно прочитал, качнул головой:
— М-да. А вот медицинское освидетельствование вы провели, надо прямо сказать, не на высоте!
— Так не дается же он, Василий Васильевич! Его ведешь в поликлинику, а по дороге он исчезает — не знаешь и как!
