Энергия кризиса. Сборник статей в честь Игоря Павловича Смирнова - [112]

было «соткано из безумного, напряженного ощущения „их“ („они“ — это начальники, работодатели и управдом), которые воспринимались как иная, враждебная и опасная порода людей, живущих „наверху“, в официальном, „том“ мире; а под этим миром, тесно общаясь друг с другом, любя и уважая, живет, как „под полом жизни“, другое содружество, совсем особое племя людей»[717].

Андрей Ковалев замечает, что «сегодня шизофреническое раздвоение личности происходит потому, что на поверхности бытия проявилась функция советского нонконформизма как „пятой колонны“ мирового империализма. Вопрос этот носит предельно этический характер — советская власть, осуществлявшая репрессии по отношению к художникам и интеллектуалам, неизменно указывала на то, что эти предатели действуют „по указке ЦРУ“. В версии московского романтического концептуализма мотив двурушничества был проблематизирован в твердую и осмысленную метапозицию. Виктор Пивоваров, например, назвал книгу своих воспоминаний „Влюбленный агент“, а Илья Кабаков писал о том, что все, что делал он и его круг, „это были доносы на советскую жизнь со стороны неких наблюдателей“»[718].

Фигуру агента встречаем также у Андрея Монастырского: «Каждый из нас является только агентом, передатчиком возможности»[719]. Тему агентуры и шпионажа развивает и В. Пивоваров в своей книге «Агент в Норвегии», а затем медгерменевты в своих многочисленных текстах, интерпретирующих рассказы Артура Конан Дойла. В романе «Мифогенная любовь каст» Пепперштейн продолжает эту тему, так же как и в своих последующих картинах и в художественных текстах: «Свастика и Пентагон», «Пражская ночь», «Военные рассказы». По этому поводу А. Ерофеев пишет о МГ: «Тайный заговор (преступление и расследование), еще один, пришедший из мира детства, признак — детективность, секретность, заговор — используется художниками 1990-х годов как одна из смысловых категорий, определяющих место и характер любой эстетической практики сегодня в нашей стране»[720].

Важно подчеркнуть, что основная деятельность медгерменевтов заключалась именно в текстуализации (текстоморфности), из которой затем словно выкристаллизовывались визуальные объекты и инсталляции. И если текст, комментарий, объяснение, диалог, полилог были результатом акций, проводившихся «Коллективными действиями», или сопутствовали как дополнительная, хотя и важная часть альбомов и картин Кабакова и Пивоварова, то у медгерменевтов словесный ряд представлял стержень, на котором крепилась вся их поэтика. Сегодня, почти тридцать лет спустя, каждый из ее членов продолжает свою артистическую работу: Павел Пепперштейн регулярно выставляет свои супрематическо-футурологические работы, публикует утопическо-психоделические рассказы и повести, снимает фильмы; Сергей Ануфриев работает в духе паттернизма, возвращаясь к визуальным первоэлементам и нарративу в живописи; Юрий Лейдерман продолжает писать рассказы, в какой-то мере «прощаясь» с концептуализмом[721]: «Так или иначе, во имя всего „самого светлого и настоящего“ мы бесконечно обречены перечеркивать событие им же самим. Перечеркивать историю, чтобы она оставалась Историей, а не превращалась в предательство или товар. Как я, скажем, перечеркиваю Илью Кабакова, чтобы он оставался для меня великим художником, а не конформистом и путинским лауреатом. Перечеркиваю „Коллективные Действия“, „Медгерменевтику“, Московский Концептуализм, чтобы они оставались новаторским искусством, а не архивным экспортным лейблом, наподобие русского балета. Перечеркиваю часть собственной биографии, чтобы она оставалась личным событием, а не послужным списком»[722]. Однако художественные произведения Инспекции «Медицинская герменевтика» выставляются и по сей день[723], а их многочисленные беседы, записанные на пятьдесят аудиокассет, наконец расшифрованы и опубликованы в двухтомнике «Пустотный канон» в 2014 году.

Сведения об авторах

Андрей Арьев — историк литературы, эссеист, окончил филологический факультета Ленинградского университета. С 1984 года — член Союза писателей СССР, с 1992 — главный редактор журнала «Звезда». Автор более 400 печатных работ. Область интересов — русская культура XIX–XXI веков. Составитель, комментатор и автор статей к различным изданиям сочинений Сергея Довлатова. В 2000-м выпустил книгу о феномене царскосельской поэзии «Царская ветка». Автор ряда статей о творчестве Владимира Набокова, книг «Жизнь Георгия Иванова. Документальное повествование» (2009), «За медленным и золотым орлом: О петербургской поэзии» (2018). Составитель, комментатор и автор вступительных статей к изданным в «Новой библиотеке поэта» книгам: Георгий Иванов «Стихотворения» (2005; 2010, 2-е изд.), «Царскосельская антология» (2016).

Томаш Гланц — закончил философский факультет Карлова университета в Праге. В 1994–1996 годы учился в докторантуре Констанцского университета. В 2002–2003 годы возглавлял Институт славистики и Восточной Европы Карлова университета в Праге. В 2006–2007 годы — директор Чешского культурного центра в Москве. В 2007–2010 — научный сотрудник Исследовательского центра Восточной Европы Бременского университета. В 2011–2015 — приглашенный профессор в берлинском университете им. Гумбольдта и в базельском университете (Швейцария). В настоящее время — преподаватель Цюрихского университета. Автор книг по русской культуре и литературоведению; также занимается историей славянской мысли, эстетикой авангарда, неофициальной и современной культурой.