Энеида - [8]

Как вишня, издалёка рдела.

Бичом он щелкал напоказ.

Без отдыха, как от погони,

Как ветер в поле, мчались кони,

И пропадал рыдван из глаз.

Приехала, затарахтела —

Точь-в-точь кобылья голова.

С разгона в хату залетела,

Как ошалелая сова.

И ни привета, ни присловья!

Нептуну посулить здоровья

Едва успела сгоряча.

Лишь поцелуями душила

И старика затормошила,

Как полоумная, треща:

«Ты — батька крестный мне и дядя,

Прислушайся к моей мольбе.

Уважь меня Зевеса ради!

Ведь я племянница тебе.

Ты сделай, чтоб Эней-бедняга

И вся троянская ватага

Счастливо плыли по воде.

Его и так уж укатали!

Насилу бабы отшептали.

Попался на зубок беде!»

Нептун моргнул и усмехнулся;

Венеру пригласил он сесть,

Утер усы и облизнулся;

Ей чарку не забыл поднесть.

Исполнить просьбу обещался,

Учтиво с гостьей распрощался,

Помочь Энею был готов.

Задул попутный ветер вскоре,

Челны стрелой погнал он в море

От сицилийских берегов.

Энею преданный, исправный

Слуга с ним ездил каждый раз.

То был паромщик самый главный —

По-нашему звался Тарас.

Он, сидя на корме, шатался —

Донельзя, бедный, нахлестался,

Успел он через край хлебнуть!

Эней велел на всякий случай

Убрать его с кормы зыбучей —

Пускай проспится где-нибудь.

Увы, паромщику Тарасу

Предначертали на роду,

Чтоб до сего лишь дня и часу

Земную он терпел беду

Сердешный не спросился броду

И, раскачавшись, порскнул в воду,

Со дна всплыла ею душа.

Эней настроился уныло

И пожелал, чтоб это было

Последним горем для коша.

Часть третья

Эней сначала был не в духе,

Поплакал, малость погрустил,

А там и чарочку сивухи,

Угомонившись, пропустил.

Но все-таки его мутило,

Под сердцем бесперечь крутило,

Вздыхалось часто молодцу.

Он моря крепко испугался

И на богов не полагался.

Не доверял он и отцу.

А ветры знай трубили с тыла

В корму разболтанным челнам,

Чтоб им лететь привольно было

Но черным пенистым волнам.

Гребцы курили, сложа руки,

Под нос мурлыкали от скуки,

Плывя без цели, наобум.

Московских присказок забавных

И запорожских песен славных

Немало им пришло на ум.

О Сагайдачном распевали,

Про Сечь тянули во всю мочь;

Как в пикинеры вербовали;

Как странствовал казак всю ночь;

И про Полтавскую победу,

Когда урок мы дали шведу;

Как провожала сына мать,

Как мы Бендеры воевали,

Как без галушек помирали,

Но духом не слабела рать.

Хоть сказка говорится скоро,

Да дело медленно идет.

Хоть плыл Эней проворно, споро,

Не день в морях носило флот.

Троянцы со светом расстались,

Долгонько на челнах мотались

Среди неведомых пучин,

И всех томила неизвестность —

Зачем, куда, в какую местность

Дружину мчит Анхизов сын?

Уже проплавали немало

И проплутали по воде.

Но вот и берег видно стало,

И наступил конец беде.

Троянцы душу облегчили,

С челнов на сушу соскочили

И перестали горевать.

Земельку эту Кумской звали.

Они ее облюбовали,

Себя ей тоже дали знать!

И снова повезло троянцам.

Для них настала благодать.

Лафа бывает сплошь поганцам,

А честному —хоть пропадать!

Они здесь тоже не чинились,

На промысел поволочились,

Искали, что кому под стать:

Кто — водки либо сливовицы,

А кто — молодки иль девицы —

С зубов оскомину согнать.

Бродяги, прыткие, как черти,

Знакомства завели тотчас.

Кто зазевается, поверьте,

Надуют, подкузьмят как раз!

С округой целой побратались,

Как будто сроду здесь шатались,

Нашли кто — кума, кто — куму,

И каждый по нутру, по нраву

Себе придумывал забаву,

Все поднимали кутерьму.

Где свадьба или вечерницы,

Где мед или горелку пьют,

Где девки или молодицы —

Пролазы наши тут как тут.

Не унимаются троянцы,

К молодкам липнут, окаянцы, —

Ну разливаться соловьем!

И, подпоив мужей, бывало,

Уводят жен куда попало —

Распить по чарочке вдвоем.

Которые до карт охочи —

Без дела не сидели тут:

Сражались в «дурни» до полночи

Иль резались в «носки» да в «жгут»,

Играли в «нары» и в «памфила»,

А в ком ума побольше было —

На деньги дулись в «семь листов».

Чем хочешь, тем и утешайся:

Пей, козыряй иль женихайся,

Ходи с червей, с бубен, с крестов…

Один Эней не веселился:

О преисподней думал он.

Ему Анхиз, покойник, снился,

В башку втемяшился Плутон.

И от своей троянской голи

Эней ушел украдкой в поле,

Давай искать кого-нибудь,

Чтоб разузнать скорей дорогу

К Плутону самому в берлогу,

Разведать в пекло ближний путь.

Шел, шел… Ручьями пог горючий

На переносье лил с кудрей.

Пробился через лес дремучий

И кое-что узрел Эней:

На курьей ножке стоя шатко,

Трухлявая такая хатка

Вертелась медленно кругом.

Троянец пересек лужайку,

И тщетно выкликал хозяйку

Он, притулившись под окном.

В сердцах ломился долго в двери,

Был хатку с ножки рад спихнуть.

И пусть ее! По крайней мере

Хоть отзовется кто-нибудь!

Вдруг вышла бабища седая,

Заплесневелая, хромая,

Косматая, с клюкой в руках;

Была старуха конопата,

Суха, крива, коса, горбата

И — как в монисте — в желваках.

Эней не знал куда деваться

И слова вымолвить не мог,

Когда к нему такая цаца

Из хагки вышла на порог.

К Энею ближе подступила

Яга и тотчас разлепила

Беззубые свои уста:

«Анхизенко! Слыхали слыхом…

Известно, за каким ты лихом

Забрался в здешние места.

А я уж очи проглядела:

Пропал, должно быть, молодец!

Смотрю в окошко то и дело,

И вот приплелся наконец.

Уже мне рассказали с неба,

Какая у тебя погреба.

Отец твой был недавно тут».

И, осмелев, у бабы сучьей

Спросил Эней на всякий случай,