Энеида - [22]

Донской нагайкой подгонял.

Рядочком ехали-пылили

И смачно трубками дымили,

А кое-кто в седле дремал.

Нептунов сын, буян, вояка,

Мезап за ними следом брел.

В бою был сущая собака

И лбом бодался, как козел.

Боец, горлан и забияка,

Стрелок, кулачник и рубака,

И дюжий из него казак.

В виски кому-нибудь вопьется —

Тот насухо не отдерется.

Точь-в-точь как ляхам — Железняк!

Другой дорогою — обходной —

Агамемноненко Галес

Стремглав, как пес к воде холодной,

Летит врагу наперерез.

Галес орду велику, многу

Ведет рутульцу на подмогу.

Тут люди всяких языков:

Аврунцы есть и сидицяне,

Калесцы и ситикуляне

И пропасть разных казаков.

Сыночек панский, богоданный

Тезеевич пан Ипполит,

В Ардею прется, дьявол чванный,

И воинство за ним валит.

Барчук упитанный, смазливый,

Чернявый был, сладкоречивый,

И мачеху он искусил;

Держал богинь лишь на закуску,

А смертным не давал он спуску,

Брал часто гам, где не просил.

Ей-ей, и сосчитать не сможешь

Народов тех, что здесь толклись.

И на бумагу не положишь, —

Откуда все они взялись?

Не нам чета, в другое время

Вергилий жил, а тоже темя

Чесал он, видно, в свой черед.

Рутульцы были тут, сиканцы,

Аргавцы, лабики, сакранцы

И те, что черт их разберет!

Еще наездница скакала

И войско грозное вела.

Людей пугала и брыкала

И всё, как помелом, мела.

Девица та звалась Камиллой

И от пупа была кобылой,

Имела всю кобылью стать:

Ноги четыре, хвост с прикладом,

Хвостом хлестала, била задом,

Умела говорить и ржать.

Вы слыхивали о Полкане?

Она была его сестра.

Слонялись долго по Кубани,

А род вели из-за Днестра.

Сама Камилла, царь-девица,

Воительница, чаровница,

Была проворна на скаку,

Из лука метко в цель стреляла

И крови пролила немало,

Должно быть, на своем веку.

Такое сборище грозилось

Энея распатронить в пух;

Когда Юнона обозлилась

Уж затаить придется дух!

Жаль, жаль Энея нам, однако!

Неужто Зевс его, как рака,

На мель позволит посадить?

Иль избежит он сей напасти?

Увидим это в пятой части,

Коли удастся смастерить.

Часть пятая

Беда не по деревьям ходит.

Еe отведает любой.

Беда беду с собой приводит.

Она — устав судьбы людской.

Эней в беде — как птичка в клетке;

Запутался, как рыбка в сетке,

Теряясь в мыслях, молодец.

Как будто целый свет сплотился,

На горемыку напустился,

Чтоб сокрушить его вконец.

Неслась война зловещей тучей

На стан троянцев, и Эней

Грозы страшился неминучей,

Свою погибель видя в ней.

И как волна волну сменяла,

Так дума думу прогоняла.

Он духом был изнеможен,

Его надежды были бренны,

И, опасаясь перемены,

К Олимпу обращался он.

Спала беспечным сном ватага,

Эней лишь потерял покой.

Всё думал о войне бедняга,

Бродя по берегу с тоской.

Сердешный обессилел с горя,

Улегся на песке у моря,

Но долго не смыкал он глаз.

И впрямь, легко ли сном забыться,

Когда теснит судьбы десница,

Когда фортуна против нас?

О сон, мы у тебя во власти.

Усталым придаешь ты сил,

Ты прогоняешь прочь напасти,

Нам без тебя и свет не мил.

Приносишь слабым подкрепленье,

В тюрьме невинным утешенье,

Злодеев муками страшишь.

Влюбленных сводишь ночью поздней,

К добру приводишь злые козни.

Тот жалок, от кого бежишь!

Энея мысли одолели,

Но сон таки свое берет!

Когда иссякнут силы в теле,

В нем непременно дух замрет.

Энею снится старичище:

В колтун свалялись волосища,

Обшито тело тростником.

Седой, взлохмаченный, кудлатый,

С косматой бородой, горбатый.

Он подпирался посошком.

«Не ужасайся, сын Венеры, —

Промолвил камышовый дед. —

Не огорчайся свыше меры!

Ты натерпелся горших бед.

Войны не бойся, жди подмоги:

С тобою — олимпийцы-боги.

Они опасность отвратят.

Моим словам поверку сделай:

Ищи свиньи под дубом белой,

С ней — тридцать белых поросят.

Промчится тридцать лет отныне,

И заведешь с Юноной лад.

На месте, где ютятся свиньи,

Иул построит Альбу-град.

Но ты и сам не просчитайся!

С аркадянами побратайся!

У них с латинцами вражда.

На помощь призовешь аркадян —

И Турн пропал, будь он неладен!

Всё войско перебьешь тогда.

Настало время пробужденья.

Вставай с молитвой и не трусь!

Меня ты знаешь, без сомненья:

Я Тибром издавна зовусь.

Я водами от века правлю.

Тебя в несчастье не оставлю!

Я не упырь, не черный дух.

Здесь будет град над городами!

Так предначертано богами!»

Промолвил дед и в реку — плюх!

Эней проснулся, встрепенулся.

Он после ночи стал бодрей.

Водою тирбской всполоснулся,

Прочел молитву поскорей.

«Челны, — сказал он, — снаряжайте

И сухарями нагружайте!»

К подножью дуба бросил взгляд,

И дрожь по телу пробежала:

Там белая свинья лежала,

С ней — тридцать белых поросят!

Их заколоть велел он: свиньи

Пойдут Юноне на обед,

И, жертву принеся богине,

Эней избавится от бед.

На два челна троянство село.

Пустились вниз по Тибру смело

К Эвандру — помощи просить.

Леса, луга, пески и воды

Дивились: что за мореходы?

Отколь у них такая прыть?

Как долго плыл Эней — не знаю.

Однако в праздник наш герой

К желанному причалил краю.

Шел у Эвандра пир горой.

В ту пору, будучи под мухой,

Трудился царь над варенухой,

И хмель бродил уж в головах.

Все были в опьяненье сладком,

Но перетрусили порядком,

Троян увидя на челнах.

«По воле или по неволе?

Из горных или дольних стран?

Вы — с миром или биться в поле?» —

Аркадский крикнул им горлан.

«Троянец я, Эней отважный,

Как вы — латинцам враг присяжный, —

С челна последовал ответ. —

С дружиной издалёка еду