Энеида - [21]

Кто — конный, пеший, кто — с тяглом,

Кто — за себя, кто — на подставу,

В какое войско, сотню, лаву.

Порядок навели кругом.

Здесь муштровали рать помногу:

Метать учили артикул,

Выкидывать красиво ногу,

Мушкеты брать на караул.

Была у всех одна забота:

Шагает левою пехота,

А клячи — правой марш вперед!

За регулярность у боярства

Сходило ратное фиглярство.

Грозились на троянский сброд!

На страх Энею ополченье

В латинском царстве поднялось.

Повсюду началось ученье.

Хлебнуть солдатчины пришлось.

На прутьях девки гарцевали,

Хлыстами хлопцев муштровали,

Меж тем как старые хрычи,

Баталии примерной ради,

Своих старух держа в осаде,

Их штурмовали на печи.

К войне рвались латинцы смело.

Не столько требовала честь,

Как придурь в головах засела

И надо было в драку лезть.

Три дня подряд свои пожитки

В горячке до последней нитки

Спешили жертвовать на рать.

Отчизне в помощь отовсюду

Тащили хлеб, казну, посуду.

Уж было некуда девать!

Старалась о войне Амата

И хлопотала, как могла.

Казалась ей постылой хата,

На улице она жила.

А женщины с Аматой спелись

И, словно белены объелись,

Всех подстрекали воевать,

Водили с Турном шуры-муры

И зареклись, хоть вон из шкуры,

Энею девки не отдать!

Коль женщины не впору встрянут —

Сперва захнычут невзначай,

Затем соваться всюду станут, —

Советчицам лишь волю дай!

Тогда забудешь о порядке,

Пойдет все к черту без оглядки,

О женщины! Не утаю,

Что, если б вы побольше ели

И меньше тарантить умели,

За это были бы в раю.

Пока, беснуясь, Турн посланцев

В соседние державы шлет,

На сукиных сынов троянцев

Искать управы всех зовет.

Пока Латин от потасовки

Скрывается в своей кладовке

И ждет, когда беде конец,

Пока Юнона всюду вьется,

Пока богине сбить неймется

С Энея свадебный венец, —

Гудит сигнал тревоги ратной,

Скликая на войну латынь.

Бьет злоба в колокол набатный.

Сумятица, куда ни кинь,

Шум, гомон, крики, звон клепала;

Уже война, подняв забрало,

В кровавых ризах тут как тут.

За ней — раненья, смерть, увечье;

Безбожность и бесчеловечье

Подол плаща ее несут.

В земле латинской синагога

Стояла с дедовских времен

Для Януса, лихого бога,

И был о двух обличьях он.

Пригожи с виду или хари

Дня устрашенья смертной твари —

Про то молчит Вергилий сам.

Известно, впрочем, по преданью,

Что мир в стране сменялся бранью.

Как только отмыкали храм.

По звону люди всколыхнулись,

К войне у всех припала страсть.

Ворота храма распахнулись,

И Янус, как разбойник, шасть!

В сердцах латинских бедокуря,

Военная взыграла буря,

И каждый ухарством объят.

«Войны, войны!» — кричат, желают,

Гееннским пламенем пылают,

Стремятся в битву стар и млад.

Однако для такой затеи —

Где должностной народ? Где власть?

Нужны же войску грамотеи

И мастера на счетах класть!

Замечу кстати, не речами

Питают войско, а харчами,

И воин без вина — хомяк.

А без прелестницы-злодейки,

Без битой меченой копейки

Нам воевать нельзя никак.

Златые были дни Астреи,

И славный был тогда народ;

Менялу брали в казначеи,

А фигляры писали счет;

Раздатчик порций был аптекарь;

Картежник был усердный пекарь,

Гевальдигером был шинкарь,

Слепорожденный был вожатый,

Косноязычный был глашатай,

Шпион из церкви пономарь.

Возможно ль описать словами

Латинцев ошалелый вид?

Они уж признавали сами,

Что в головах у них гудит.

От спешки впрямь оторопели,

Метались, как в котле кипели,

Всё делали наоборот:

Что строить нужно, то ломали,

Что кинуть — с полу поднимали,

Что класть в карман — то клали в рот.

Теперь мы знаем, как латинцы

Поход готовят на троян,

Какие припасли гостинцы

Энею нашему в изъян.

Еще проведать бы недурно,

Какой ждать каверзы от Турна?

Он — хват, сам черт ему не брат!

Уж коли пьет — не проливает,

Уж коли бьет — так попадает.

Людей, как мух, давить он рад.

Турн витязь был не из последних.

И, трубки раскурив, тотчас

Все корольки земель соседних,

Считая просьбу за приказ,

Пошли в поход со всем народом,

И с потрохами, и с приплодом,

Чтоб Турну-удальцу помочь:

Энею помешать жениться,

Не дать в Латии поселиться,

К чертям прогнать энейцев прочь!

Не туча солнце заслонила,

Не буйный вихрь кружил, пыля,

Не стая галок чернокрыла

Слеталась нынче на поля.

По всем шляхам, гремя булатом,

Шла рать навстречу супостатам,

К Ардее-городу спеша.

Казалось, пыль до неба вьется,

Сама земля, казалось, гнется.

Эней! Прощай твоя душа!

Мезентий впереди Тирренский,

И воинства за ним стена.

Точь-в-точь полковник так Лубенскин

Свой полк в былые времена

Вел к земляным валам Полтавы

(Где шведы полегли без славы) —

Полтаву-матушку спасать.

И шведов-чудищ нет в помине,

И вал исчез, — осталось ныне

Одни бульвары нам топтать.

Затем на битюгах тащился

Авентий-попадьич, байстрюк,

И с челядью он обходился,

Как с прихлебалами барчук.

Знакомому был пану внучек,

Господских кобельков и сучек

И лошаков менять умел.

Разбойник от рожденья — бучу

Любил поднять, валил всех в кучу

И чертом, бирюком глядел.

А дальше конница стремилась,

Испытанное войско шло:

Там атаман был Покотиллос,

А есаул Караспуло,

Лихие греческие части

Они везли с собою сласти —

Пирожные, кебаб-калос,

А также мыло, рис, оливы —

Всё, чем богат их край счастливый:

Морея, Дельта, Кефалос.

Сынок Вулканов, из Пренесте

Цекул в Латию с войском шел.

Не так ли с Сагайдачным вместе

Казаков Дорошенко вел?

Он с бунчуком скакал пред ратью,

А друг его хмельную братью