Энеида - [15]

Кто — в ворона играть, колядки

Да песни свадебные петь;

И паклю жгли, и ворожили,

И по спине жгутами били;

Всю ночь готовы были бдеть.

Тугие косы и косицы

Укладывали там венком,

И от «венгерки» половицы

Тряслись, ходили ходуном:

Там «тесной бабой» забавлялись,

В трубе о суженых справлялись,

Шли полночью в безлюдный дом:

Щетину девушки палили

И олово на свечке лили,

Подслушивали под окном.

К девчатам своего Энея

Анхиз привел и усадил;

Как неуча и дуралея,

Принять в беседу попросил:

«Уж вы сыночку послужите,

Свое уменье покажите,

Покличьте лучших ворожей

И дайте нам ответ нелживый:

Счастливый или несчастливый,

Удатный, нет ли мой Эней?»

Дивчина там была — воструха:

Ловка, быстра, шустра, умна,

Плутовка — так и лезет в ухо!

Увертлива, как сатана,

Насмешница и озорница,

Гадать большая мастерица —

И тем прославилась как раз;

Брехню состряпать ей в привычку,

Кому-нибудь приляпать кличку

И угодить не в бровь, а в глаз.

Проныра, знахарка, шептуха,

Не размышляя, к делу — шмыг,

Застрекотала прямо в ухо:

«Давай-ка загадаю вмиг!

Не ошибусь и точка в точку

Родному твоему сыночку

Правдиво предскажу судьбу.

Ей-богу, не совру Энею!

Умом раскинуть я умею,

Любую знаю ворожбу».

Вот ремеза гнездо дивчина

Вложила в глиняный горшок

И сорванных на Константина

Ведьмовских трав сухой пучок.

Подснежник, васильки, цикорий,

Зоря, шалфей — в ее наборе,

И ландыш, зверобой, чебрец.

Всё это залила водою,

Прозрачною, непочатою,

Сказавши несколько словец.

На жар поставила, накрыла

Щербатым черепком горшок.

Энея рядом посадила,

Чтоб раздувал он огонек.

И вот уже кипит, клокочет,

Шипит, пузырится, бормочет,

Ворочается сверху вниз:

Эней насупился, не дышит,

Он голос человечий слышит,

Насторожился и Анхиз.

Раздули огонек нехудо,

Горшок заклокотал сильней.

Из раскаленного сосуда

Стал голос явственней, слышней:

«Энею горевать не надо.

Анхиза и Венеры чадо,

Он расплодит великий род.

Сей род обширный, стойкий, смелый

В чужие вторгнется пределы

И под себя их подомнет.

Чувствительные перемены

Произведет в своем краю

И, римские воздвигнув стены,

Там заживет он, как в раю.

До той поры не загорюет,

Пока, склонясь, не поцелует

С ноги святейшей постола.

Теперь довольно! Убирайся!

С покойным батюшкой прощайся,

Покуда голова цела».

Отцу не слишком улыбалось

Так скоро отпустить сынка, —

Не думалось и не гадалось,

Что встреча будет коротка

И доведется столь поспешно

Бежать Энею из кромешной.

И, провожая свой приплод,

Слезами старый обливался,

С Энеем крепко обнимался,

Кричал Анхиз, как в марте кот.

Сам-друг с ягой пришлось Энею

Махнуть оттуда напрямик.

Он без конца ворочал шею,

Но скрылся из виду старик.

Из пекла вышли потихоньку,

Пустились дальше полегоньку,

Эней своих узрел опять:

Троянцы дрыхнули вповалку.

Он отшвырнул суму и палку

И тоже завалился спать.

Часть четвертая

Обедка три не поденькуешь

На муторне и засердчит.

Тогда тоскою закишкуешь

И в буркоте заживорчит.

Попробуй позубать жевами,

Харчудок нажелуть пихами!

Веселье сразу понутрит,

Об лихо гряпом заземлюешь,

Про свой забуд поголодуешь,

К досаде бег и учертит.

Да что язычить зря болталом.

Не басню кормом соловят.

А ну закошелькуй бряцалом!

Небось бренчата заденьжат.

Коли давало спятакуешь —

Узнащее свое грядуешь:

Куда плавам теперь челнать,

И что с тобою впередится,

И как ловчей уминервиться,

Чтоб у годиле Юнонать?»

Всю тарабарщину, до слова,

Не я придумал, видит бог.

Лишь мозг Сивиллы бестолковой

Такую чушь состряпать мог.

Карга недаром ахинею

Плела — пророчила Энею,

Что с ним стрясется, где и как.

Хотела, напустив туману,

Ударить крепче по карману,

Хоть был Эней совсем бедняк.

Что делать! Нужно догадаться

И как-то узел разрубить.

Да с ведьмою не торговаться,

Чтоб горьких слез потом не лить.

Сынок Анхизов старой суке

Сказал спасибо на науке,

Грошей двенадцать в руку дал.

Задрав исподницу, Сивилла

В мешочек медяки сложила

И сгинула как черт слизал!

Эней Троянец от хрычовки

Избавился и к морю шасть.

Он от Юноны ждал издевки,

Боялся к сатане попасть.

Все разом на челны метнулись,

Баграми тотчас отпихнулись.

По ветру славно было плыть.

Кипела дружная работа,

Махали веслами до пота.

Челны летели во всю прыть.

Плывут — а ветры не на шутку

Пустились выть, реветь, свистать.

Энею задали закрутку,

И некуда ему пристать.

Челны швыряло, бултыхало,

Торчмя и боком колыхало —

Не удержаться на ногах!

Трясло троянцев мелкой дрожью,

И, положась на волю божью,

Они играли на зубах.

Но постепенно вал кипучий

Смирился, ветры улеглись.

Вот месяц выглянул из тучи,

И звезды кое-где зажглись.

Троянский род приободрился,

От сердца камень отвалился.

Уж было думали тонуть!

Все люди так: не остерегся,

Разок на молоке ожегся

И на воду привыкнешь дуть.

Пловцы остались невредимы.

Они, распив магарычи,

Свернулись, что твои налимы,

И ну храпеть, как на печи.

Никто не ожидал подвоха.

Но вдруг паромщик их, пройдоха,

Запричитал и бросил руль:

«Как только доплывем до суши,

Пропали, дескать, наши души!»

И шлепнулся, что с воза куль.

«Заклятый остров перед нами.

Не миновать его никак!

Уткнемся в берега челнами

И мигом попадем впросак.

Цирцея, злая чаровница,

На этом острове царица.

Она сердита на людей.

Не ждите, братцы, снисхожденья:

Кто угодит в ее владенья,

Всех превратит она в зверей!

Придется бегать не на паре,

А на четверке! Задарма