Эмоции: великолепная история человечества - [68]
Им не простили панику — мужчины не должны паниковать. Психическое расстройство считалось женской болезнью, а наиболее популярные теории объясняли вызываемое им смятение чем угодно — от дисбаланса гуморов до блуждания матки. Однако с самого начала Первой мировой с фронта стали возвращаться грузовики с солдатами, у которых наблюдался один и тот же набор недугов: паника, тошнота, слепота, галлюцинации, повторное переживание травматического опыта и целый ряд других жалоб. Армии союзников (Великобритании, Франции, России, Италии, Румынии, Японии и США) и Центральных держав (Германской империи, Австро-Венгрии, Болгарии и Османской империи) столкнулись с явлением, которое стало известно как снарядный шок, — психическим заболеванием с широким спектром симптомов. Книга 1918 года, посвященная снарядному шоку, описывает их так:
…потеря памяти, бессонница, кошмары, боли, эмоциональная нестабильность, снижение уверенности в своих силах и самоконтроле, приступы потери сознания или измененного сознания, которые иногда сопровождаются судорогами, напоминающими эпилептические припадки, неспособность понимать что-либо, кроме самых элементарных вещей, навязчивые мысли, как правило мрачного и болезненного характера, в некоторых случаях галлюцинации и бред в начальной стадии[266].
Помимо этого, врачи регистрировали приступы тревоги, внезапную слепоту и панику, лунатизм, а также ряд других физических и психических недугов, которые могли внезапно поразить солдат. Снарядный шок отличался от современного диагноза ПТСР[267] — спектр его симптомов был значительно шире. Специалисты также предполагали, что это расстройство возникает по совершенно иным основным причинам. Снарядный шок гораздо больше походил на то, что сегодня принято называть боевой психической травмой, или БПТ[268]. Он проявлял себя немедленно, появлялся в результате внезапной травмы или шока, в то время как ПТСР, как правило, возникает спустя месяцы или годы после травмирующих событий. Кроме того, при снарядном шоке отсутствуют чувство вины и агрессия, которые часто ассоциируются с посттравматическим стрессовым расстройством. Для него, напротив, характерна «соматическая разрядка» — выплеск сильных эмоций через плач, дрожь и тремор. Боевая психическая травма может привести к посттравматическому стрессовому расстройству, однако в психологии понимают и лечат эти заболевания по-разному. Долгосрочные последствия снарядного шока объединяли с изначальной травмой в рамках одного диагноза. Последнее различие — о нем мы подробнее поговорим ниже — заключается в том, что причиной ПТСР или БПТ, в отличие от снарядного шока, никогда не указывали отсутствие воли. Переживших снарядный шок кое-кто даже называл трусами[269]. Диагноз был гораздо ближе к давно известному психическому расстройству — истерическому неврозу[270].
Попытки понять эту новую версию очень старого расстройства определили ход истории едва ли не так же, как и ужасы войны, спровоцировавшие ее появление. Они обусловили развитие все более заметной новой области науки — психологии. Благодаря психологическому подходу к проблеме снарядного шока произошла и общая переоценка природы психических расстройств. То распространение, которое получил снарядный шок, вызвало потребность научиться лучше понимать эмоции. По одной простой причине: обе стороны хотели выиграть войну. Необходимо было научиться лечить снарядный шок, чтобы успешно возвращать солдат на поле боя. Это навсегда изменило как военное, так и мирное время. Однако толковать эмоции научно специалисты пытались задолго до первых выстрелов, прогремевших в 1914 году.
Прежде чем приступить к изучению науки об эмоциях в том виде, в каком она существовала в годы Первой мировой войны, нужно составить представление о понятии мужественности в ту эпоху. Несмотря на рефлексию идеи о токсичной маскулинности и новые, более гибкие представления о гендерных ролях, требования «быть мужиком» или вести себя «как настоящий мужчина» по-прежнему побуждают современных западных мужчин проявлять жесткость, твердость характера и внутренне стремиться соответствовать идеалам мужественности. Эта жесткая мужественность — на удивление недавнее изобретение. Безусловно, идеи о мужестве и мужественности всегда существовали в той или иной форме. Но, как и любая гендерная идентичность, представление о том, что значит быть мужчиной, менялось с течением истории.
Во времена Платона мужественным считалось активно отдавать, а не получать. Роль взрослого афинского мужчины заключалась в том, чтобы проявлять деятельность, участвовать в сражениях и интересоваться политикой. Роль женщин, рабов и юношей была пассивной. Они получали то, что давали им старшие мужчины. В случае женщин — деньги на ведение хозяйства, имущество, подарки и тому подобное. Женщинам не полагалось участвовать в политических событиях, хотя на практике иногда они это делали. В педерастических сексуальных отношениях, где юноша был принимающей стороной (за неимением лучшего термина скажем так), не видели ничего необычного. Секс между взрослыми мужчинами считался табу лишь потому, что участникам оказывалось сложно определить, кто в нем играет активную, а кто — пассивную роль. Пассивный, «принимающий» взрослый мужчина мог выглядеть слабым.
