Эммануил Казакевич - [5]

Он избрал панорамный роман, который позволял идти более в ширь, чем в глубь жизни. И тем не менее писателю удалось передать атмосферу этого необыкновенно сложного времени. Внимание к чисто военной канве событий, к наступательным операциям, к жестоким боям за отдельные города и села, наконец, за Берлин сочетается с передачей примет политической катастрофы фашистского режима, "трагического круговорота разных судеб, разбитых надежд и позднего раскаяния", реакции разных слоев немецкого населения на победное наступление советской армии. У одних - паника, толкающая на самоубийство, отчаянные попытки бесполезным сопротивлением отсрочить свою гибель, страх перед ужасами русского нашествия, внушенный фашистской пропагандой, надежды замаскироваться, затеряться, приспособиться, найти милость у англичан и американцев. У других - настороженное ожидание перемен, начало прозрения, освобождение от иллюзий, рождение ненависти и презрения к жадной и бессовестной гитлеровской шайке, которая теперь всех заставляет расплачиваться за свой разбой, сознание бессмысленности дальнейших жертв, желание помочь русским войскам, рост влияния антифашистов, получивших свободу и возможность готовить почву для перестройки всей жизни.

Автор далеко не всегда заботился о сюжетной мотивировке появления тех или иных деталей этой многосложной и пестрой картины. Он использует право знать больше, чем известно его героям. И тогда ведет читателя под восьмиметровую плиту бомбоубежища, где разыгрывается жуткая мелодрама подвальной жизни гитлеровской рейхсканцелярии. Здесь мечется по "своему суженному до размеров крысиной норы государству" Гитлер, угрожает, обвиняет, бушует, плачет, проклинает, еще надеясь предписывать миру свою волю. Казакевичу удается правдивый психологический портрет диктатора, преисполненного обиды на весь мир и ненависти ко всем - к врагам, друзьям, умершим и живым, ко всему немецкому народу.

"Весна на Одере" - также роман о счастье победы советского народа, о его торжестве. Эту тему раскрывают разные фигуры, начиная от рыжеусого солдата, готового всюду на открытой земле рыть свой окопчик, и кончая членом Военного совета генералом Сизокрыловым. Не все они обладают яркой индивидуальностью. Отчасти это просчет автора, но отчасти и сознательный расчет. Красноречиво признание: "Поистине каждый человек, двигавшийся по дороге, мог бы стать героем поэмы или повести". У каждого за плечами две тысячи километров, "о которых только в сказке сказать да пером описать". Отсюда относительная условность выбора персонажей в герои, их "массовидность".

Роман предоставлял автору возможность остановиться достаточно подробно и на лицах чуждых ему по духу. Есть, например, образы полковника Красикова, вызывающего всеобщие антипатии, солдата Пичугина, одержимого жаждой стяжания. И все же на первом плане снова люди долга, прекрасно делающие свое дело, настоящие патриоты. Среди них выделены гвардии майор Лубенцов и капитан Чохов. Казакевич, как видно из его дневника, сомневался, правильно ли поступил, отказавшись от одного масштабного героя и заменив его двумя. Однако постоянное соотнесение этих характеров друг с другом обогатило роман. В духовном облике каждого героя запечатлена его история, биография. Лубенцов - человек открытой души, в его глазах "дружелюбный, жизнерадостный огонек", и лучшей рекомендацией ему служат слова: "Людей с таким огоньком любят дети и солдаты". У Чохова непроницаемые серые решительные глаза, одинокая, угловатая душа, ожесточенная несчастьями. Оба они - очень храбрые люди, но Чохов вынужден признать, что храбрость Лубенцова - "более чистой пробы", ибо он не красуется своей неустрашимостью, она всегда нужна для дела. В разнице характеров - разный уровень их нравственной зрелости.

Главный показатель - отношение к побежденным. Эта серьезная проблема волновала Казакевича еще в период войны, в ее последние месяцы. В феврале 1945 года он пишет с фронта: "Мы, конечно, детей не трогаем - на эту подлость наш солдат просто не способен...", но предупреждает, что возмездие будет жестоко. Снова возвращаясь к этой теме в марте 1945 года, высказывается очень решительно: "Виноватые немцы будут покараны, а невиновные кое-что поймут"*. В романе последние слова почти повторяют Плотников и Середа, размышляя о некоторых исторических итогах войны. Советским людям на немецкой земле с ними приходится считаться. Из общей политической необходимости вытекает нравственная обязанность каждого солдата не забывать о человечности, и эта наука милосердия не всем дается сразу. Чоховым движет лишь безоглядная ненависть даже по отношению к пленным. Может быть, и не надо понимать буквально его намерение спалить первую же немецкую деревню, что лежит на пути советского войска, но оно искренно, и только напоминание Лубенцова о возможности проявить свою прыть в бою с отчаянно сопротивляющейся немецкой армией охладило его. Ему еще тянуться и тянуться до Лубенцова, в котором мужество громить врага сочетается с мужеством милосердия. Быть верным идеалам человечности в исполнении интернационального долга - и значит быть ответственным перед всем миром и за себя, и за свою Родину. К этому Чохов приходит постепенно.