Эмиссар: Трансформация - [17]

“То есть, — попыталась уточнить Идущая, — даже для величайшего из рунных кругов всегда останется нечто, что останется вне его? Чего с его помощью нельзя… подчинить? Определить?”

“И так, и так. Для того, чтобы подчинить что-либо рунным заклятием, нужно дать этому определение. А дать определение нельзя, если не подчинить определяемое… хотя бы мысленно. Это двусторонний и двуединый процесс — как восприятие мира и воздействие на мир”.

Ниллима снова задумалась. Причём так глубоко, что нож, воткнувшийся в валежину, повис без движения… да и следящая сеть начала кое-где истончаться. Неизвестно, до чего бы она дошла в своих размышлениях, если бы та самая сеть не донесла до неё сигналы о приближении уже хорошо знакомого существа.

— Братец!

…как объяснил Сосед, её отношения с исцелённым мечезубом управляются мягким внушением с подменой образов. Большую часть времени хищник считает свою несостоявшуюся добычу потерявшимся котёнком. Потому и заботится о ней: опекает, охраняет, таскает ей еду. Ну а когда требуется добиться от него каких-то действий, не входящих в “набор заботливого папы”, включается другой набор. Мечезуб уже сам превращается — не внешне, конечно, внутренне — в несмышлёного котёнка, познающего мир и усваивающего уроки мудрой мамочки-Ниллимы.

Узнав об этом, девушка возмутилась. Выходит, сказала она, мы попросту обманываем его?

В какой-то мере да, согласился Сосед с нотой грусти. Но всё-таки правильнее называть это сотрудничеством. Видишь ли, твой Хозяин Теней и Повелитель Джунглей не имеет полноценного разума. Его понимание мира ограничено, но это полбеды. Настоящая беда состоит в том, что для дальнейшего расширения картина мира у неразумных существ закрыта. С ним — таким, как он есть — нельзя общаться на равных. Но можно использовать его… устойчивые рисунки действий. Да, я мог просто помрачить его сознание и заставлять его делиться добычей, тут же забывая о противоестественных для него действиях. Но разве не лучше поступить так, как я это сделал? Просто перенести твой образ в восприятии мечезуба из группы “вкусная беззащитная дичь” в группу “несовершеннолетний член прайда” — и принять, как должное, итоги переноса?

Со мной, язвительно спросила Ниллима, ты так же “сотрудничаешь”?

Не так, ответил Сосед спокойно. И ты знаешь, что я уважаю тебя.

А почему?

Да потому, что твой разум для изменений и расширения открыт. Сейчас ты — моя ученица. Начинающая. Мало что знающая и умеющая. Но в будущем ты сможешь встать со мной вровень. Это произойдёт не быстро и не легко. Это может не произойти вовсе: я, знаешь ли, тоже не намерен стоять на месте, я хочу развиваться и расти! Но взросление никогда не бывает быстрым и лёгким. И безопасным оно не бывает. Тем не менее уже сейчас ты — Идущая — не моя домашняя зверушка, а, скорее, младшая сестра по общему Пути.

…хотя Ниллима приняла сказанное, некая тень протеста в ней осталась. Не называя более мечезуба громкими почтительными титулами, она дала ему имя Братец, что при озвучивании неизменно вызывало со стороны Соседа вспышки лёгкой иронии.

— Братец!

Слетев с ветки онгра вниз и на лету возвращая одеревеневшему телу подвижность, она встретила вынырнувшего из-за кустов мечезуба неподдельной улыбкой и лучом чистой радости. Быстро оказавшийся рядом, хищник опустил на мох очередную тушу и посмотрел в упор, словно одаряя “котёнка” ответной кровавой улыбкой. А потом подался вперёд и толкнул Ниллиму плечом, да так, что она едва не упала.

— Шутки шутишь, Братец? — мурлыкнула она. И запустила пальцы в шкуру на мощном загривке, стараясь добраться до чувствительных мест в основании упругих “хлыстов”, растущих из основания черепа. Эти “хлысты” в количестве от двух до пяти десятков и длиной локтя полтора (по сути, изменённые волосы, достигающие у своего основания толщины в половину мизинца девушки) служили таким же отличительным признаком самцов-мечезубов, как чёрные, неправильной формы пятна на светло-коричневой шкуре и громадные, почти в локоть длиной, верхние клыки. У самок из этого набора украшений имелись только пятна, да и то бледные, скорее тёмно-серые, чем чёрные. То есть клыки-то у них, разумеется, тоже росли — но обычные, вполне умещающиеся в закрытой пасти, а не, как выразился Сосед, гипертрофированные.

Обласканный, мечезуб плюхнулся на живот, вытягивая лапы с внушающими почтение когтями, положил на них тяжёлую голову (верхние клыки при этом глубоко вонзились в мох) и издал вибрирующий звук: не то рык, не то стон.

“Я смотрю, — заметил Сосед, — ты хорошо усвоила, как можно доставить удовольствие мужчине. Ещё немного, и он позволит тебе кататься на своей спине”.

“Ты с меня вообще никогда не слезаешь — так почему бы мне не прокатиться на Братце?”

“Гхм…”

“Неужто случилось чудо и ты смутился?”

“Не то, чтобы… просто мне пришла в голову странная идея”.

“Уже трепещу, — отреагировала Ниллима, продолжая активно почёсывать нежную кожу в основании “хлыстов”. — Что за идея?”

“Ну, если уж отбрасывать стандарты обучения со всей решительной дерзостью… как ты смотришь на возможность обрести дополнительный облик?”

Девушка замерла.