Эмиссар чёрной Армады - [34]

Все-таки человек - существо интересное. Докуда бы он ни добрался, там рано или поздно появляются трущобы. Двадцать второй век - каждый может рассчитывать на комфортабельную квартиру, на свою порцию еды и выпивки. Каждый может жить, не думая о том, что завтра сдохнет от голода в подворотне. Люди получили возможность жить сыто, на чистых, вылизываемых кибдворниками улицах. И все равно каждый город на Земле и во внешних поселениях может похвастаться своими трущобами Своими злачными местами. Своими районами, где правят бал "крысы".

Южный сектор. Запутанные, покрытые брусчаткой ретро-улицы начала века, лепные карнизы и атланты, поддерживающие балконы. Сияющие витрины неизвестно чем торгующих лавок и магазинов. Рекламы эротических сенсорзалов и СТ-театров. Яркая афиша новой "Метаморфозы".

Здесь было гораздо многолюднее, чем в фешенебельном центре. Это - место развлечения для искателей всех видов пороков, не боящихся грязи и падения или просто жаждущих острых ощущений. Сновали ушлые живчики, шепотом зазывая клиентов на запрещенный сенсорсеанс садомахов. Открыто предлагался "птичий пух" и героин. Здесь же намекали на то, что можно достать и "райские семечки". Шла бойкая торговля человеческой плотью. Как и сотни лет назад, призывно пялили глаза подпиравшие стены ловко и соблазнительно полуобнаженные девицы многие далеко не первой свежести, другие, наоборот, явно недостаточного возраста. Деловито кружили сутенеры. Никакие сенсоригрища и подкорковые эмоциональные воздействия не лишат работы этих призывно смотрящих и доступно улыбающихся девиц и их котов.

Под желто-красными, стилизованными под свечные, фонарями барражировали стайки молодежи, выразительно поигрывая бритвами и ножами, сидели на корточках типы с печатью злобной агрессии на лицах. Из переулка слышались крики - там кого-то охаживали. Блюдца полицейских следящих систем были выворочены с мясом. Неожиданно прошел шорох, и тут же кто-то быстро дернул в глубину переулков, кто-то скрылся в подворотне, демонстративно выставленные напоказ ножи и бритвы исчезли. По улице неторопливо проехал полицейский броневик.

Мы посидели в баре. Опрокинули по рюмке ликера, присматриваясь к публике. Обычное дно города. Типичный набор сброда, опустившихся подонков или просто потерянных душ, да еще несколько туристов. Принесла их сюда нелегкая. Тоже мне - исследователи экзотики Олимпик-полиса. Вероятно, сегодня одни из них расстанутся с кредитными карточками, а другие воспользуются услугами "Гиппократа". Однако в баре туристам ничто не грозит. Двое бегемотов-вышибал чли тут покой.

- У них что-то с пище синтезатором, - Шестернев отодвинул стакан. - Давно не пил такого мерзкого коктейля.

- Хозяин вряд ли когда раскошелится на хороший пищесинтезатор.

- Вонючая харчевня...

- Точно.

- Вонючий район. Не помню, чтобы в справках, которые мы читали, расписывались эти трущобы.

- Любые бюрократические творения страдают тенденциозностью. Авторы лакируют действительность. Или сгущают краски, в зависимости от целей. Объективную картину молено увидеть только собственными глазами. Для этого я тебя и поволок на экскурсию. Пошли?

- Пошли.

Мы вышли из бара. И тут же влипли в хорошенькую историю. Грех жаловаться. Нечто подобное я и предполагал.

Женщина сначала визжала как резаная. Потом потеряла сознание. Но огромного, заплывшего жиром, скрывающим могучие мышцы, араба, голого по пояс, со светотатуировками - змеями, ползущими по телу, ничего не могло остановить. Он определенно не дожрал наркотиков и теперь вымещал свою злобу. Судя по отрывочным крикам, это была разборка между сутенером и рабочей лошадкой.

- Падаль... Падаль... Падаль, - как заведенный твердил по-английски араб, нанося удары.

Женщина стонала. Гнев застилал арабу глаза, он не слишком ясно соображал от ярости, поэтому часто бил мимо. Остановить его никто не пытался. Трущобы быстро приучают людей не вмешиваться не в свои дела. Били и убивали тут постоянно. Одним трупом больше - какая разница, если, конечно, труп не твой собственный.

- Стой! - крикнул Шестернев, кидаясь вперед.

Араб не обратил на окрик никакого внимания.

Шестернев схватил сутенера за плечо и отбросил от жертвы.

- Остынь. Ты убьешь ее.

- Не-ет, - выпучил глаза араб. - Я убью тебя.

Ну вот, началось.

В руке араба оказался стилет с длинным лезвием-иглой, мелькающим в свете мерцающего фонаря.

Я присел на скамейку рядом с потертым завсегдатаем улицы, пожилым латиноамериканцем, и стал наблюдать за поединком.

- Убьет его Ахмад, - зевнул латинос.

- Думаешь? - поддержал я беседу.

- Точно. Он бешеный. В прошлом году зарезал девочку. А парня от банды "Синих" - того голыми руками. Полиция брала - отпустили... Зарежет. А не зарежет, так "лесные пантеры" его приберут. Главная местная банда. Ахмад с ними не разлей вода.

- Да... - протянул я.

- Во, смотри, - кивнул латинос.

- Ху, - Ахмад, неожиданно легко для своей комплекции круживший вокруг Шестернева, сделал выпад, и стилет змеиным жалом метнулся вперед.

Шестернев ушел в сторону. Он двигался плавно и легко, как и положено бойцу высокого класса, по узкому универсальному боевому комплексу.