Элли - [43]

— Эдвард! — крикнула она, приближаясь. Он поднял голову, деланно удивляясь ее «внезапному» появлению, потом неловко наклонился и поцеловал в щеку. Кожа ее была теплой от солнца.

— Привет! Как ты? — невозмутимо спросил он, хотя сердце бешено стучало.

Элли отступила на шаг, осмотрела его с головы до ног и улыбнулась:

— Прекрасно! А ты? Выглядишь весьма преуспевающим юристом.

Глаза ее смеялись. Она значила для него все так же много.

— Надеюсь, ты пригласишь меня на ленч в «страшно шикарное» местечко? — весело проговорила она.

— Вне всяких сомнений, в страшное и шикарное. — Он взял ее за руку и, подавляя желание приласкать, повел в направлении Линкольн Инн. Злясь на себя, Эдвард старался скрыть это изо всех сил. Он перевел ее через дорогу в сквер и показал свое любимое место.

— Мы очень спешим! — сказал он. — Мэтр может быть довольно темпераментным в случае опоздания. Так что располагайся.

Элли села, поджала под себя йоги и наблюдала, как Эдвард разливал вино, обернув бутылку бумажной салфеткой. Трава была прохладной, а солнце, пробиваясь сквозь густую листву, согревало.

— Итак, мадемуазель, желаете осетринки или копченой семги? Могу рекомендовать специального домашнего приготовления! — Он церемонно достал сверток из вощеной бумаги.

Элли, засмеявшись, потянулась к свертку.

— Балда! Сейчас же дай мне сандвич!

— Ах-ах! — поддразнивал он, улыбаясь и отодвигая подальше сверток. Потом осторожно развернул бумагу. — Пожалуйста, мадемуазель. — Он протянул бутерброды. — Ну как? Это место достаточно шикарно?

Элли проглотила кусок бутерброда:

— Ммм!.. Оно просто великолепно!

Слизав майонез с кончиков пальцев, она взяла пластмассовую чашку с вином и осушила ее.

— Официант потрудился на славу!

Эдвард рассмеялся:

— Прекрасно! Только без чаевых!

— Еще чего! Не дождешься. — Она откусила еще кусочек бутерброда, глядя на серые здания отеля «Линкольн». Они резко контрастировали с зелеными скверами, где на лужайках люди загорали или устраивали пикники.

Эдварду расхотелось есть. Он отложил половину бутерброда и лег набок, подперев голову рукой. Он смотрел на Элли. Они долго не виделись, и ему хотелось смотреть на нее бесконечно.

Элли повернулась, поймала его взгляд и прищурила глаза.

— О чем ты задумался, Гамильтон? Ты напоминаешь мне заговорщика!

— Не угадала. Я думал: что ты собираешься теперь делать? Ведь у тебя диплом с отличием. Где ты хочешь работать?

Элли закончила есть, сняла с колен бумагу и стала скатывать из нее шар.

— Не знаю. Я не думала об этом. Но если быть честной, то мне все равно, где работать. Лишь бы хорошо платили.

Она бросила бумажный шар в коробку из-под ленча и отодвинула ее.

— Элли! Ты очень талантливая девочка! Ради Бога! Ты же была первой в своем выпуске!

— Ах, оставь это, Эдвард! — Она была спокойна, но он разозлился. — За эти три года я ничего не добилась. Просто работала больше других, поэтому и стала первой! Или другие работали меньше меня. После той раны, которую нанес мне Пьер, у меня не оставалось другого выбора.

— Тебе еще больно? — тихо спросил Эдвард.

Она сжала губы и опустила глаза. Потом посмотрела ему в лицо:

— Это смешно! Нет! Хотя не знаю… может быть.

Достав из коробки бумажный шар, она подержала его в руке, а затем бросила обратно. Так много надо объяснить, но вряд ли Эдвард поймет ее. Два года назад она приняла решение и не отступала от него. Она добьется того, чего хочет, — несмотря ни на что!

Они закончили ленч в полном молчании.

Каждый раз, когда он предлагал Элли свою дружбу, она отказывалась от нее, хотя и не до конца. Между ними вырастала стена, которую он не мог перешагнуть.

Поэтому он решил переменить тему разговора.

— Ты что-нибудь слышала о Мэдди?

Элли засияла:

— Да, только вчера я получила от нее письмо из Таиланда.

— Умница девочка! Где только были мои глаза?

Элли улыбнулась:

— Я напишу ей о твоем сожалении.

Она так наивно приняла за правду его шутливое замечание, что Эдварду стало больно от ее слепоты.

Элли легла на траву, любуясь голубизной летнего неба.

— Представляешь, что она может там натворить?

Эдвард растянулся рядом с ней и размышлял о том, какие сложные узоры сплетает время из человеческих судеб.

— Держу пари, что никто и никогда не сможет это предугадать!

Переглянувшись, они дружно расхохотались.

В два часа Эдвард поднимался в здание клуба. Швейцар отворил тяжелую дверь красного дерева, и он вошел в большой холл. Взглянув на часы, он понял, что опоздал на десять минут, и подошел к портье.

— Сэр Джош Гамильтон здесь? У меня в семь часов назначена с ним встреча. Я его сын, Эдвард Гамильтон.

Важный служащий, одетый в форму клуба и выглядевший как актер на сцене, стал листать регистрационную книгу членов клуба. Пока портье выполнял его просьбу, Эдвард повернулся и стал осматриваться. Он был здесь уже не один раз. Но этот холл всегда вызывал удивление. Войдя в него, Эдвард оставлял шум, гам и сутолоку Лондона и вступал в другой мир. Мир величественный и великолепный, который жил по своим законам.

Наконец портье услужливо улыбнулся:

— Мистер Гамильтон! Ваш отец в Длинном баре. Если вы желаете, то можете присоединиться к нему.