Эллада - [15]
Предательство
Как-то в домик, где жили надсмотрщики, Кривонос, опекавший шахту, привёл грязного рудокопа, боязливо поглядывающего затравленным взглядом на грозных обитателей жилища. Усадив гостя на табуретку, Кривонос сходил на кухню, принёс полную фиалу ячменной каши, подал рудокопу. Тот поставил чашу на колени и, придерживая одной рукой, принялся есть, запихивая кашу в рот второй рукой, чавкая и давясь, как изголодавшееся животное. Казалось, разверзнись в этот миг земля, он бы не выпустил чашу из рук. Когда рудокоп доел, вылизав при этом посуду и руки, Кривонос велел:
— Теперь рассказывай. Да толком, по порядку говори. А то я ничего не понял из твоей болтовни. Кто, где, когда? Несёшь всё разом, ничего не разобрать.
Рудокоп посмотрел сожалеющим взглядом на пустую чашу, словно укорял себя за то, что поторопился и не продлил удовольствие или ожидая, что та наполнится вновь, вздохнул сокрушённо и приступил к объяснениям:
— Рудокопы Кривоногий, Лысый, Щербатый, Пискун задумали бежать. Ночи сейчас безлунные, тёмные, самое воровское время. Припасли две поломанные кирки, заточили, как наконечники. Завтра, как всех в барак погонят, останутся во дворе, ползком за кучами породы схоронятся. Вот. Перед утром, когда самый сон, подберутся к ограде, где можжевельник. Охранники тоже ж люди, так они думают, поди, прикемарят. В случае чего побьют или оглоушат, уж там как выйдет. Через ограду перелезут и бежать.
— Куда побегут?
— Да сами ещё не решили. Ссорились. Кривоногий хочет сразу на побережье, Лысый и Пискун хотят покамест в горах спрятаться и по горам на север пробираться, на равнину опасаются идти. Землепашцы увидят, так либо выдадут, либо сами изловят. Щербатый — ни то, ни сё. Бечь-то собрались, да вот беда, дороги никто толком не знает. Но бечь твёрдо задумали, иначе, меж собой рассуждают, загнёмся в этой шахте, уж мочи никакой нет терпеть.
Кривонос прищурился, вперил взгляд в доносчика, съёжившегося под недобрым взглядом.
— Точно сказал — завтра?
Тот заёрзал, передёрнул плечами.
— Зевсом-вседержителем клянусь, на завтра задумали. А там кто их знает? Могут и передумать. Я, вот, заранее решил предупредить. Как узнал, сразу к тебе. А можно мне ещё каши?
Кривонос фыркнул, отношение его к добровольному стукачу было самое пренебрежительное.
— Вот утроба ненасытная. Не лопнешь? Потом ещё получишь, как бегунков поймаем. Вечером зайдёшь. Да смотри, если заради каши набрехал, и эту выблюешь. Пошёл теперь вон.
Доносчик хихикнул неизвестно чему и, пятясь, кланяясь подобострастно, вышел наружу и исчез в темноте.
Медведеобразный Скиф, занимавший ложе рядом с Анаксимандром, посоветовал:
— Ты, Кривонос, того, охрану предупреди. Кто их, этих демонов знает, может, нынче бечь порешат.
Кривонос поднялся, поскрёб в затылке, потряс бородой.
— Да я самого Мегабаза уведомлю. Он начальник, пускай и решает.
Мегабаз, когда ночевал на руднике, занимал крайний домик, вместе с начальником охраны.
Беглецы попытались совершить свой замысел, как и предполагали. В ту ночь слышались беготня, злобный лай собак, дикие крики. Утрам на кучах породы лежали четыре изувеченных трупа, рядом стоял Мегабаз. Управляющий велел остановить человеконогих, направляющихся на работы, громогласно объявил в назидание:
— Эти собаки хотели бежать.
Вечером доносчик явился за обещанной порцией каши. Держался много уверенней, по-видимому, рассчитывал на какие-то льготы или даже изменения в своей судьбе. Но Кривонос в этот раз кашей не потчевал, а увёл соглядатая к Мегабазу. Управляющий желал лично познакомиться со стукачом. Поставил ли Мегабаз доброхота на особое харчевание, для Анаксимандра осталось неизвестным, но в числе надсмотрщиков тот не объявился.
Побег
Афины вели победоносные войны, рабов в Элладе был переизбыток.
Выгодней за три-четыре года загнать раба, как скотину, чем тратиться на его сносное существование. Так объяснял Лисагор сердобольному надсмотрщику.
Прошло лето, весна сменяла зиму. Афиняне праздновали Ленеи, Великие и Сельские Дионисии, Пандии, Панафинеи, славили Деметру и Персефону, прочих олимпийских и отеческих богов, рудник же работал безостановочно. Боги не нуждались в поклонении рабов, да и какие жертвы могли принести человеконогие, не имевшие в собственности даже тряпки. Лишь метеки оставались в священные дни дома и совершали необходимые обряды.
Какой бы бесконечной не представлялась зима, наступил срок, в черноте ночи засияли Плеяды. Гелиос на своей лучезарной колеснице с каждым днём всё выше и выше въезжал на небесную сферу и прогревал землю. В буйстве красок в Аттику пришла весна. Вырубленный можжевельник, живучий, как надежда, выбросил зелёные побеги. На склонах гор среди изумрудной травы пламенели тюльпаны, цвели фиалки, напоминая несчастным о празднике жизни, царящем на их костях и страданиях. Трое рабов, заготавливавших дрова для углежогов, увлечённые весенними надеждами, пытались бежать, но были пойманы. Каждый получил по двадцать ударов истрихидой, каждому по всему лбу вытатуировали надпись: «Верни беглого Лисагору». Затем всех троих отправили в забой.
В конце весны неожиданно оборвалась нить жизни всесильного Мегабаза. Хотя, если разобраться, такой исход был закономерен. Самонадеянность, презрение к никчемным человеконогим, способным лишь пресмыкаться перед ним, породили в управляющем неколебимую уверенность в собственной неприкосновенности, притупили бдительность и в конечном итоге погубили. Один из подносчиков руды замешкался, управляющий, как водится, набросился на лодыря с бичом. В это время проковывали крицу, молотобоец оставил своё занятие и, зайдя сзади, снёс молотом ненавистному Пифону половину черепа. Мастер, державший крицу клещами, никак не ожидал от своего подручного подобных действий, стоял с открытым ртом. Рудничных Гармодия и Аристогитона
Автор повествует о жизни славян в неспокойную, переломную для национального самосознания, полную конфликтов и противоречий эпоху крещения Руси. В лучших традициях исторического романа здесь переплетаются сюжетные линии персонажей – как представителей простого народа, так и фигур исторического значения; читатель получает возможность взглянуть на события глазами и тех, и других. Таким образом перед нами разворачивается объёмная, панорамная картина жизни общества в описываемый период, позволяющая многосторонне осмыслить сложный процесс формирования культурных и религиозных традиций русского народа.
Книга Томаса Мартина – попытка по-новому взглянуть на историю Древней Греции, вдохновленная многочисленными вопросами студентов и читателей. В центре внимания – архаическая и классическая эпохи, когда возникла и сформировалась демократия, невиданный доселе режим власти; когда греки расселились по всему Средиземноморью и, освоив достижения народов Ближнего Востока, создавали свою уникальную культуру. Историк рассматривает политическое и социальное устройство Спарты и Афин как два разных направления в развитии греческого полиса, показывая, как их столкновение в Пелопоннесской войне предопределило последовавший вскоре кризис городов-государств и привело к тому, что Греция утратила независимость.
Судьба румынского золотого запаса, драгоценностей королевы Марии, исторических раритетов и художественных произведений, вывезенных в Россию более ста лет назад, относится к числу проблем, отягощающих в наши дни взаимоотношения двух стран. Тем не менее, до сих пор в российской историографии нет ни одного монографического исследования, посвященного этой теме. Задача данной работы – на базе новых архивных документов восполнить указанный пробел. В работе рассмотрены причины и обстоятельства эвакуации национальных ценностей в Москву, вскрыта тесная взаимосвязь проблемы «румынского золота» с оккупацией румынскими войсками Бессарабии в начале 1918 г., показаны перемещение золотого запаса в годы Гражданской войны по территории России, обсуждение статуса Бессарабии и вопроса о «румынском золоте» на международных конференциях межвоенного периода.
Одно из самых страшных слов европейского Средневековья – инквизиция. Особый церковный суд католической церкви, созданный в 1215 г. папой Иннокентием III с целью «обнаружения, наказания и предотвращения ересей». Первыми объектами его внимания стали альбигойцы и их сторонники. Деятельность ранней инквизиции развертывалась на фоне крестовых походов, феодальных и религиозных войн, непростого становления европейской цивилизации. Погрузитесь в высокое Средневековье – бурное и опасное!
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Любимое обвинение антикоммунистов — расстрелянная большевиками царская семья. Наша вольная интерпретация тех и некоторых других событий. Почему это произошло? Могло ли всё быть по-другому? Могли ли кого-то из Романовых спасти от расстрела? Кто и почему мог бы это сделать? И какова была бы их дальнейшая судьба? Примечание от авторов: Работа — чистое хулиганство, и мы отдаём себе в этом отчёт. Имеют место быть множественные допущения, притягивание за уши, переписывание реальных событий, но поскольку повествование так и так — альтернативная история, кашу маслом уже не испортить.
Интеллектуальное наследие диссидентов советского периода до сих пор должным образом не осмыслено и не оценено, хотя их опыт в текущей политической реальности более чем актуален. Предлагаемый энциклопедический проект впервые дает совокупное представление о том, насколько значимой была роль инакомыслящих в борьбе с тоталитарной системой, о масштабах и широте спектра политических практик и методов ненасильственного сопротивления в СССР и других странах социалистического лагеря. В это издание вошли биографии 160 активных участников независимой гражданской, политической, интеллектуальной и религиозной жизни в Восточной Европе 1950–1980‐х.