Элизиум - [36]

– Если позволите спросить, от чьего имени я должен передать послание?

– Я Сульфур, – отвечает Роз.

Бетти называла его спасителем, а сам Роз говорил, что он сильнее всех из Кошмаров. Судя по мгновенной реакции бармена, обе версии правдивы. Бóльшую часть разговора он и без того казался расслабленным, но после упоминания имени Роза бармен будто обмякает от облегчения. Я явственно чувствую в нем измождение повстанца, который оказался на стороне проигравших и которого вынудили залечь на дно высшие силы. Бармен смотрит на Роза как на луну, на волшебное созвездие, способное исполнить все его заветные желания и ответить на все молитвы.

Я перевожу взгляд на прочих посетителей, и до меня доходит: это и есть Гвардия, которую упоминала Бетти. Вот оно, сопротивление, желающее отвоевать врата у Хранителей, пока не поздно. Жизнь изрядно их потрепала, они измотаны, их ряды заметно поредели, но все же они здесь и готовы к бою.

– Ты жив, – говорит бармен так тихо, что мне, быть может, просто чудится.

– Пока что, – отвечает Роз. – Скажи мне, кто остался.

Все, что дальше, я пропускаю мимо ушей: список незнакомых имен и мест, о которых мне даже спрашивать лень. Поначалу я еще пытаюсь поспевать за беседой, но в итоге отвлекаюсь на свою выпивку и продолжаю оглядывать остальных повстанцев. Это тоже успевает мне наскучить, но тут бармен произносит кое-что, отчего я давлюсь напитком:

– Сейчас у канадской границы Шеннонам помогают Дауни…

Мой приступ кашля отвлекает их от разговора. Бармен поднимает руку, будто размышляет, не похлопать ли меня по спине, а Роз просто смотрит на мои мучения. Я наконец ухитряюсь вдохнуть по-человечески.

– Дауни, – выдыхаю я хрипло, – где они?

– Возле Великих озер, как я слышал, но точно не могу сказать.

Роз жестом просит меня объясниться, но меня и просить незачем:

– Дауни – моя девичья фамилия. Моя мать уехала из Орландо и исчезла, когда я сбежала с… – Я благоразумно не называю Нотта по имени, пусть даже бармен явно на нашей стороне. Не хочется, чтобы эта беседа превратилась в очередной спор из-за Адама. – А можно как-нибудь с ними связаться? Я хочу знать, туда ли она поехала.

Я не говорю «и почему», потому что у меня возникает тревожное чувство, что я наконец поняла ответ. Мама сказала, что, если я уйду с Ноттом, нам с ней придется проститься, но я знаю, дело было не в том, что она не одобряла наших отношений. Мама ведь никогда не пыталась помешать ему ухаживать за мной, несмотря на нашу разницу в возрасте и его предполагаемое послевоенное ПТСР. Она разорвала отношения со мной, потому что знала то, о чем сегодня рассказал мне Роз: стоит Снам сойтись со своими Кошмарами, для семьи уже не остается места. Она ждала, что я уйду с Ноттом и забуду о ней навсегда. Мама всегда знала, что я не совсем человек. Тошнотворная боль предательства выжигает мне нутро, и я залпом осушаю стакан, а потом еще раз.

– Могу попробовать разузнать, – обещает бармен. – Кого именно нужно искать?

– Кендру Дауни.

– Посмотрим, что получится выяснить.

Я благодарно киваю, и они с Розом продолжают свой разговор. На этот раз я слушаю уже внимательней, потому что до тех пор даже не подозревала, что медиумы тоже участвовали в войне. Мама никогда не упоминала, что ее близкие и друзья противостояли Хранителям, она лишь мельком говорила о войне и растила меня во Флориде одна. Жутковато узнавать, что за всем этим кроется нечто большее и что эта женщина не просто моя мать, но еще и мятежница, которая сражалась на передовой за выживание самой Геи.

Они успевают обсудить почти все семь чинов медиумов, как вдруг Роз осекается на полуслове. На миг его взгляд стекленеет, а рука замирает в воздухе. Я уже прилично выпила и даже подумываю его потрясти, но не успеваю даже дотянуться. Роз поворачивает голову и сгибает пальцы по одному – а затем разгибает и распрямляет ладонь. Потом что-то снимает с плеча. Видимо, к нему прилипла очередная невидимая нить, совсем как в «Парии», но я не понимаю, как он вообще ее заметил. Роз снимает нити одну за другой, но я не вижу ни одной, хотя вглядываюсь очень пристально. Может быть, бармен видит, потому что опасливо отступает на шаг-другой.

– Ты Дауни, – говорит он вдруг, видимо, запоздало осознав это. Затем переводит взгляд с меня на Роза и обратно. – То есть медиум. Ты не Сульфур Сон.

– Нам пора, – очень тихо говорит Роз.

Я напоследок делаю еще глоток и встаю. Воздух окутывает мою кожу теплом, бар слегка кренится вбок, но мне хватает координации, чтобы добраться до Роза. Он тоже встает и не возражает, когда я опираюсь на него, чтобы не упасть. Роз поднимает взгляд и смотрит мимо бармена в дальний угол комнаты. Я тоже смотрю туда и на секунду мне чудится, что с потолка что-то свисает. Размытое и темное остроугольное пятно. Миг – и оно исчезает, стоит мне только моргнуть.

– Дверь исчезла, – говорю я.

Роз, не сводя глаз с угла комнаты, кивает куда-то в сторону, и в дальней стене я вижу новую дверь. Не знаю как, но я ухитряюсь довести до нее нас обоих, и Роз позволяет мне первой выйти в ночь. Мне приходится от него отвернуться, и в этот миг я чувствую порыв холодного ветра. Я изумленно смотрю на полумесяц, а потом встревоженно – на океан, который омывает берег меньше чем в десяти шагах от нас.