Елизавета I - [26]

   — Я знаю, что нужно будет сделать. И я это сделаю. Пришлите его ко мне, Сесил. Устройте так, чтобы все узнали, что я требую его к себе.

Оставшись одна, Елизавета яростно рванула за концы шарфа, и он треснул точно посередине. Её била нервная дрожь — от гнева и страха, который обуял её теперь, когда она сумела полностью оправдаться перед Сесилом и он ушёл. Она влюбилась... немножко... а может быть, и всерьёз. Она отдалась мужчине — не до конца, но вышла далеко за рамки общепринятого. И вот что из этого получилось. Убийство... И причиной этому всему её предполагаемый любовник, который принял её чувства настолько всерьёз, что в угоду своим амбициям или плотским желаниям убил собственную жену... И в эту минуту, когда ей открылась ужасающая истина, она поняла: мотивом Роберта Дадли были именно амбиции. Это он убил Эми; Елизавета была в этом уверена, как если бы видела это убийство своими глазами. Но убил он её, чтобы стать королём Англии. Не из любви, не из похоти или других соображений. У него красивое тело, красноречивый язык и завораживающее обаяние, но у него нет сердца.

   — И ума тоже! — внезапно проговорила она вслух.

Он начисто лишён ума, если совершил подобное и думал, что победит, что она позволит ему дотронуться до себя запятнанными кровью руками после того, как он заставил её рисковать и троном, и собственной жизнью, создав этот ненужный скандал.

Она вызвала звонком фрейлин и поспешила в гардеробную. Явившись на зов королевы, Роберт Дадли обнаружил, что она стоит посередине приёмного зала одетая с головы до ног в чёрное.

Когда Сесил самолично вызвал его на аудиенцию к Елизавете, он, окружённый толпой зрителей, практиковался в стрельбе из лука на стрельбище позади замка. Дадли шёл в королевские покои, насвистывая и помахивая снятым камзолом, как человек, совесть которого чиста, как у младенца. Он знал, что скандала не избежать, и ожидал, что Елизавета устроит ему сцену. Поскольку доверенный слуга Блаунт уже сообщил ему о смерти Эми, он потратил несколько часов, обдумывая, как следует себя вести перед королевой, и репетируя встречу с ней.

Он ожидал неприятностей, но оказался не готов к той встрече, которую оказала ему женщина, бывшая, как он считал, от него без ума, когда он вошёл и преклонил колени, чтобы поцеловать ей руку.

Она не дала ему руки; на искажённом яростью лице застыли пылающие чёрные глаза. Внезапно она показалась ему некрасивой и едва ли не старухой. Взглянув на это лицо, он понял: если Елизавету Тюдор довести до крайности, она способна на всё. И впервые в жизни он ощутил где-то под ложечкой недомогание, которое весьма походило на страх.

   — Что ты наделал, немыслимый глупец?

   — Наделал? Госпожа, я являюсь сюда на твой зов, а ты чуть не плюёшь мне в лицо...

   — Мне на тебя слюны жалко... — Её голос был хриплым и таким же безобразным, как её лицо. — Ты знаешь, почему ты здесь. Не вздумай лгать. Ваша жена мертва, милорд!

   — Знаю, — холодно ответил он. — Я услышал об этом рано утром и послал Блаунта разузнать, что случилось; кажется, с ней произошло какое-то несчастье. Ты думала, я должен горевать? Я не лицемер и не думаю, что тебе доставит удовольствие видеть, как я проливаю слёзы из-за другой женщины.

К его удивлению, она сделала презрительный жест и отвернулась.

   — Господи, да ты так же самовлюблён, как и глуп, если только это вообще возможно. Ты совершаешь это преступление, в котором оказываюсь замешана я, и после этого имеешь наглость говорить со мной о ревности и других женщинах? Неужели ты думаешь, меня заботят сейчас такие пустяки? Неужели я, по-твоему, такая же коварная и пошлая дура, как ты?

Дадли сжал губы.

Он понимал, что она устроит ему сцену, но подобного не ожидал; не было ни слёз, ни расспросов, ничего, кроме гнева и презрения.

   — Какое преступление, госпожа... о чём ты?

В ответ Елизавета усмехнулась:

   — Не отнимай понапрасну время у меня и у себя. Ты убил свою жену. Не спорь и не смей отрицать. Ты её убил. Поймите же, милорд Дадли, ваша жизнь, её жизнь и жизни ещё пятидесяти таких же, как вы с ней, не стоят ломаного гроша. Важно то, что возникший скандал затрагивает меня, понятно? Все скажут, что я была твоей сообщницей, и я легко могу лишиться трона, если в мою виновность поверят — вот в чём твоё преступление! И клянусь Всевышним, я постараюсь, чтобы ты его искупил сполна.

Он безнадёжно проигрывал ; он проиграл ещё до того, как успел раскрыть рот. Его обвинила, судила и вынесла ему приговор та самая женщина, из-за которой он совершил преступление. Женщина, которая велела ему возвращаться к ней, когда он будет свободен, которая манила его самым блестящим браком в Европе, теперь проклинала его и угрожала ему за то, что он довёл её намёки до логического завершения.

   — А даже если я и сделал это, — сказал он, — что с того? Я люблю тебя; похоже, я тебя любил больше, чем ты меня. Она не хотела меня отпускать и поклялась, что будет держать меня возле себя всю жизнь. Раньше я тебе об этом не говорил; она сказала, что ты отняла меня у неё, но пока она жива, я смогу быть тебе только любовником, и не более. Вот что она мне ответила, когда я приехал к ней в Кумнор!