Елизавета I Австрийская - [47]

В июле императорская чета, как обычно, вместе с детьми отправляется в Ишль. Императрице не нравится, как выглядит ее сын. Она находит, что хотя по физическому и умственному развитию кронпринц превосходит своих сверстников, однако при этом он слишком бледный, а по характеру раздражительный и капризный. Елизавета относит это на счет чересчур жесткого воспитания, которого не выдерживает его еще сравнительно молодой организм. С 1864 года, то есть с семилетнего возраста, его воспитанием занимается генерал-майор граф Гондрекур, и за это время Рудольф заметно сдал физически.

Елизавета намерена в этом году отказаться от традиционной поездки в Бад-Киссинген, но придворный советник Фишер уговаривает ее. Незадолго до отъезда она вместе с супругом совершает прогулку в Хальштатт и к мельнице Гозаумюле. При этом Франц Иосиф с удовлетворением замечает, что к ней вернулась ее былая легкая походка и выносливость, и даже подумывает о том, чтобы после ее возвращения с вод езять императрицу с собой поохотиться на горных козлов.

В первые дни после приезда в Бад-Киссинген Елизавета скучает и чувствует себя очень одинокой, поэтому она отправляет телеграмму с просьбой привезти ее любимую большую овчарку, а получив ее, радуется как ребенок. «Я так рада, что Хорсгард здесь рядом со мной, — пишет она своей дочери Гизеле[132], — да и он был так рад встрече со мной, что чуть было не задушил меня своими огромными лапами… Я много гуляю в лесу, потому что в самой водолечебнице окружающие уделяют мне слишком много внимания… От короля я получила очень любезное письмо, в котором он сообщает, что врачи запретили ему приезжать сюда… Короче говоря, мне, кажется, повезло, и я смогу спокойно пробыть здесь до окончания срока лечения». Чтобы скрасить однообразие дней в Бад-Киссингене, Елизавета пишет много писем и совершенствуется в венгерском языке, читая много книг венгерских авторов. Она болезненно переживает разлуку с Идой Ференци, к которой привязалась в первый же год. «Я много думаю о тебе, — пишет она Иде, — во время укладки волос, на прогулках и еще десятки раз в течение всего дня… Мне сейчас ужасно грустно… Иногда я просто умираю от скуки. Мне пока не удалось и, видимо, уже не удастся найти здесь какую-нибудь веселую компанию. Я много гуляю, почти весь день… и много читаю… А еще я иногда играю на клавесине… Да хранит тебя Господь, милая Ида, не вздумай в мое отсутствие выйти замуж, ни за своего Кальмана, ни за кого другого, а лучше оставайся верной своей подруге Е.»[133].

Дома Елизавету ожидает приятный сюрприз: приехали ее родители, братья и сестры. А еще она очень рада снова видеть свою Иду Ференци. Жаль только, что ее новая подруга не может сопровождать императрицу во время ее любимых прогулок, ведь Ида такая хрупкая и нежная, к тому же она страдает небольшим пороком сердца. Елизавета никогда не будет чувствовать себя уютно в венской придворной атмосфере, особенно в те дни, когда императора нет в Вене. По словам ландграфини Фюрстенберг, в это время жизнь при дворе становится просто невыносимой. «Ты себе представить не можешь, — пишет она в этом году своей сестре[134], — как трудно здесь сохранить веселое расположение духа, когда тебя окружают одни только ворчуны и зануды. Здесь все буквально пропитано завистью и недовольством. Такова эта хваленая придворная жизнь, от которой иногда хочется бежать куда глаза глядят…»

Однако про свою эрцгерцогиню Софию она рассказывает только хорошее. «Моя госпожа по-настоящему благонамеренная и деликатная женщина, умеет ценить внимание к своей особе и с удовольствием делает приятное другим… Она интересуется всем, чем только можно, знает столько, что в это трудно поверить…» Ландграфиня критически настроена по отношению к Елизавете и в разгорающейся в эти дни борьбе по поводу методов воспитания детей, особенно кронпринца, она без колебаний принимает сторону эрцгерцогини Софии. В своем стремлении сделать из Рудольфа высокообразованного и умелого наследника престола мать императора явно перестаралась. В то же время и Елизавета, убедившись в том, что ее по-прежнему не подпускают к ее ребенку, оказывается во власти слепой ревности и поэтому не может по достоинству оценить даже то хорошее, что делает ее свекровь. По мнению императрицы, методы воспитания генерала ведут к тому, что ее Рудольф может превратиться «в форменного идиота». «Ну разве это не безумие[135], — возмущается Елизавета, — бросать шестилетнего ребенка в холодную воду и называть это закаливанием будущего императора». Например, однажды, когда Гондрекур и Рудольф гуляли по Венскому зоопарку, генерал оставил мальчика одного и, выбежав за ворота, вдруг стал кричать: «Кабан бежит!». Рудольф, естественно, испугался и расплакался, но Гондрекур продолжал кричать до тех пор, пока с ребенком не случилась истерика.

Такие методы не одобряет даже эрцгерцогиня София, но Гонд рекур ее ставленник, поэтому Елизавета во всем винит свою свекровь. История с кабаном в зоопарке переполняет чашу терпения императрицы. Собрав все свое мужество, она идет к императору. Но Франц Иосиф колеблется. Он был свидетелем того, как много сил и времени его мать отдает воспитанию кронпринца, и в этом вопросе он больше прислушивается к ее мнению, чем к суждениям своей молодой жены, поэтому он не может решиться выступить против матери. Тогда Елизавета прибегает к крайней мере: «Я больше не вынесу этого. Выбирай: или Гондрекур, или я!». Произнеся эти слова, она поднимается в свою комнату и пишет самый настоящий ультиматум