Елизавета Федоровна - [27]

Но вот чего нигде и никогда прежде не случалось, так это балов «чёрных». Между тем именно таковой бал стал сенсацией петербургского зимнего сезона 1889 года. Первоначально праздник в Аничковом дворце планировался как самый обычный, но в разгар его подготовки пришло известие о самоубийстве австрийского престолонаследника, эрцгерцога Рудольфа. При всех европейских дворах объявили траур. В России поступили так же, однако императрица решила не отменять намеченный бал, вспомнив, как в Вене династия Габсбургов когда-то проигнорировала траур в Доме Романовых. Соединив, казалось бы, несоединимое, Мария Фёдоровна велела всем приглашённым дамам явиться на праздник ...в чёрных платьях! Тот же цвет должны были иметь веера, длинные, по локоть, перчатки, башмачки. Картина получилась фантастичной, экзотической и завораживающей.

В половине десятого при «малом параде» во дворец приехал гостивший тогда в Петербурге гессенский герцог Людвиг, сопровождаемый дочерью Елизаветой и зятем Сергеем. В зале Элла была рада вновь увидеть своего брата Эрни, а вот приехавшая с отцом сестра Алики из-за лёгкой простуды не смогла присутствовать на столь необычном действе. Грянула музыка, бал начался. «Все дамы явились во всём чёрном, в бриллиантах и жемчугах, — вспоминал потом Эрни, — в белом зале с красными гардинами и стульями пестрели только мундиры. Зрелище было странное, но совершенно захватывающее». Элла с восхищением смотрела на отца, танцевавшего с императрицей. Как хорошо, что обе её семьи так дружны!

С родственниками мужа она сошлась сразу. Александр III (Сергей называл его Сашей) относился к Елизавете с огромной теплотой, императрица Мария Фёдоровна (среди домашних — Минни) оказывала ей всевозможную поддержку и проявляла полное дружеское доверие. «Саша и Минни такие добрые, — рассказывала Великая княгиня в письме из Гатчины в Лондон, — и я провожу всё последнее время с Минни. Утром мне дают уроки русского языка, потом, после завтрака, императрица приходит ко мне, и мы вместе пишем красками, потом выходим вместе, а после чая император читает — таким образом, время проходит очень приятно...»

Цесаревич Николай (для близких — Ники) был младше Елизаветы на четыре года, но рядом с ним Элла, как жена «дяди Сергея», ощущала себя старше. Её отношение к престолонаследнику напоминало чувства к родному брату и маленьким сёстрам, нуждавшимся в опеке после смерти матери. Николай виделся ей большим ребёнком, требовавшим дополнительного наставничества с её стороны, и одновременно, как ровесник, лучшим партнёром на светских праздниках. Когда цесаревичу исполнилось двадцать лет, его совершеннолетие решили отметить костюмированным балом с менуэтом и гавотом. Готовились почти полгода. За разучивание старинных танцев взялось двенадцать пар, первую составили Николай и Елизавета. «Дражайший Ники! — писала в разгар репетиций прекрасная партнёрша. — Высылаю мою фотографию... Как тебе и хотелось, я сижу на кушетке в менуэтной зале, думая о тебе и о тех прекрасных pas — очень надеюсь, что этой зимой мы сможем отрепетировать новые... Благослови тебя Господь. Желаю тебе счастливо провести время, иногда думая о твоей “преданной тете Элле”».

Наконец, 6 мая 1888 года результаты представили гостям во дворце Великого князя Владимира Александровича. Танцоры-мужчины были одеты «мушкетёрами» и словно сошли со страниц романа Дюма. Дамы казались приехавшими из Версаля времён Марии Антуанетты — пудреные парики и платья в стиле рококо. Кстати, среди сохранившихся фотографий участников есть и снимок Николая с Елизаветой, изображающих свой танец. Иногда при публикациях в нём ошибочно видят разыгранную сцену из «Гамлета».

Младший брат Сергея, Павел, был очень милым юношей и воспринимался Эллой как собственный брат. Он часто навещал супругов в их петербургском доме, гостил у них и в подмосковном имении. Другой всегда желанный гость — кузен и давний друг мужа, Константин (Костя), приятный собеседник, талантливый поэт и музыкант. Из старшего поколения Царской семьи Елизавете больше всего нравился дядя Сергея, Великий князь Михаил Николаевич, добрый, интеллигентный и очень благосклонный к очаровательной жене племянника. Своей внимательностью он помогал ей почувствовать семейную теплоту в новых условиях жизни.

* * *

Служба Сергея Александровича в лейб-гвардии Преображенском полку налагала на его супругу дополнительные обязанности. Великий князь командовал первым батальоном и в праздник этого подразделения, в Николин день (6 декабря), приглашал к себе во дворец батальонных офицеров. Елизавете Фёдоровне надлежало быть хозяйкой вечера. Сослуживец Сергея Александровича и его будущий адъютант Джунковский позднее вспоминал: «Великая княгиня Елизавета Фёдоровна была очаровательна; она с таким вниманием со всеми разговаривала, так подкупала своей красотой, изяществом при удивительной скромности и простоте, что нельзя было на неё смотреть иначе, чем с восхищением». В 1887 году Сергею Александровичу было поручено возглавить Преображенский полк, и теперь его жена становилась, как тогда говорили, «первой полковой дамой». Для преображенцев это явилось дополнительной честью — Елизаветой Фёдоровной в полку гордились, всегда радуясь возможности увидеть её на каком-нибудь событии. Самым ярким стал праздник в Офицерском собрании с приглашением Царской Фамилии и высшего общества. Съехалось до трёхсот человек. Елизавета Фёдоровна радушно принимала гостей, позаботившись о подарках и цветах. Из Ниццы доставили массу сирени, анемонов, гвоздик, роз, фиалок. «Все дамы уезжали, прямо нагруженные цветами, — вспоминал очевидец. — Красиво было изумительно».