Эликсир для избранных - [6]

— Что ты имеешь в виду? — щурилась Катя. — На квартиру он претендовать не может, она не совместно нажитая.

— Ну а наследство там… Придется делить его между Георгием и Витькой…

— Наследство? Какое наследство? — смеялась Катя. — У меня нет ничего, кроме долгов. К тому же я еще молода и умирать не собираюсь.

— Молода, — соглашался я и заходил с другой стороны: — И можешь встретить хорошего, порядочного человека, с которым…

— С которым что?

— С которым захочешь связать себя узами брака, но не сможешь, потому что двоемужество запрещено, — продолжал канючить я.

— Ах, оставь! К чему все эти формальности? — махала на меня рукой Катька. — Если я встречу, как ты говоришь, порядочного человека, с которым захочу, то не сомневайся, я смогу!

Это было правдой. После бегства князя у Катерины постоянно кто-то был. Иногда она знакомила меня со своими любовниками. И среди них даже попадались симпатичные мужики, но никто не удерживался на первой строчке хит-парада дольше шестнадцати недель. Все довольно скоро отчаливали, не оставляя в Катькиной жизни заметного следа. Я терялся в догадках. За ее нежеланием прервать формальную связь с непутевым мужем что-то скрывалось, но я не понимал что. В остальном жизнь Катина протекала без приключений. Она зарабатывала, строча статьи сразу для четырех журналов одновременно. Катькин сын Виктор к тому времени благополучно окончил школу и поступил на бюджет в Бауманку, чем глубоко поразил все наше гуманитарное семейство. Мама сидела на пенсии и, как сама говорила, «вела дом».

— Привет! — сказала Катерина, пропуская меня в прихожую. — Какими судьбами?

— Привет, — ответил я. — Мама дома?

— Дома. Случилось что?

— Да не случилось ничего. Почему сразу случилось? Зашел вас проведать.

— А-а-а… Ну, раздевайся.

Я повесил куртку на вешалку и поглядел на себя в зеркало. Зеркало было старинное, из какого-то ценного красного дерева, высоченное, уходившее во тьму под потолок.

— Слушай, Кать, а сколько этому зеркалу лет? — спросил я. — Оно при прадеде было?

— Не знаю, у мамы спроси.

— А где она?

— В кабинете.

— Что делает?

— Одно из двух — или переписывается с кем-то в «Одноклассниках», или режется в «тетрис».

— В «тетрис»?

— Да. Она пыталась еще освоить «сапера», но как-то у нее не пошло.

— Понятно. А чем еще она занимается?

— Слушает «Эхо Москвы» или вяжет.

— Вяжет? Что она вяжет?

— Решила связать Витьке шарф на зиму.

— Вас ждет что-то грандиозное. Помнишь, какой шарф она связала мне в десятом классе? Я обматывал его вокруг шеи раз шесть.

— Как не помнить? Но пусть лучше вяжет. Если она ничем не занята, начинает меня воспитывать. Так ты по что пришел?

— Было мне сегодня видение…

— Хм! И что же тебе привиделось?

— Явился ко мне человек и заказал статью о прадеде Павле Алексеевиче.

— Ого! А зачем?

— Юбилей Казанского ветеринарного института. Сборник статей о выдающихся выпускниках. Не хочешь ли!

— Ну, что же, очень приятно. Хотя я, честно говоря, очень мало знаю о прадеде и о том, чем он занимался.

— Я знаю не намного больше твоего.

— Хочешь поговорить об этом с мамой?

— Да. И попросить выдать мне архив.

— Ну, архив — это громко сказано. Там не так уж много бумаг.

— А ты откуда знаешь?

— Да перекладывала недавно. Комод старый совсем рассохся. Мы его выкинули.

— Так говоришь, мало бумаг от прадеда осталось?

— Мало.

— Странно.

— Что странно?

— Ну, все-таки известный был ученый, один из первых академиков ВАСХНИЛ, а бумаг не осталось.

— Ну, не знаю, — пожала плечами Катька. — Я об этом как-то не задумывалась.

— Я вот раньше тоже не задумывался. А теперь задумался. Я сегодня пошарил в Яндексе. И вот что интересно: ссылок вроде бы много, но везде одно и то же — коротенькая статья из Большой советской энциклопедии. Имя, годы жизни, советский микробиолог, патофизиолог, академик, окончил, преподавал. «Теоретически обосновал действие лизатов при некоторых болезнях сельскохозяйственных животных». Все. Точка.

— Ну, знаешь, мы с тобой и этого не удостоимся, — философски заметила сестра. — Много надо работать, милый друг, чтобы потомки помянули тебя хотя бы короткой статьей в энциклопедии. А, кстати, слово «лизаты» я знаю! Когда я его слышала от мамы, то всегда вспоминала Чарли. Помнишь, как он подходил и лизал нас в лицо шершавым синим языком?

— Конечно, помню. А что такое лизаты на самом деле, знаешь?

— Не, не знаю.

— Вот и я не знаю. А как я буду статью-то писать?

— Да, парень, влип ты.

— Тебе смешно.

— Сочувствую.

— Ладно, пойду с матерью потолкую.

— Пойди-пойди, она будет рада.

И Катька вернулась на кухню, а я двинулся по направлению к кабинету. Когда я был маленьким, коридор в нашей квартире казался мне огромным и напоминал центральные нефы готических соборов, которые я видел в книгах из родительской библиотеки. До того, как родилась сестра, мама работала, и я часто оставался дома один. Тогда я выбирался из детской в коридор и закрывал двери всех выходивших в него комнат. Даже в солнечный день здесь становилось сумрачно. Я садился на пол, и мне казалось, что я в безопасности… Сейчас в коридоре тоже было темновато, горевшая в прихожей лампочка не добивала до дальнего конца, но я знал каждую половицу и уверенно шел вперед. Из-за двери кабинета доносилась тихая приятная музыка. Я постучал.