Эликсир для избранных - [4]

— …Предполагается, что на конференции будут сделаны доклады, посвященные выдающимся выпускникам института, живым и…

Адель Гарипович на секунду запнулся.

— И мертвым, — помог я ему.

— Да, уже покойным, — сказал Хабибуллин и почему-то улыбнулся. — Доклады о видных ученых — выпускниках института и об их вкладе в мировую науку. Свое участие подтвердили уже более ста человек, среди них ученые с мировым именем. Мы сейчас занимаемся уточнением программы…

«Понятно, — подумал я про себя, — сейчас он предложит журналу быть информационным спонсором, попросит что-нибудь написать об этом чудесном собрании…»

— По результатам конференции предполагается издать сборник статей. И мы решили просить вас, Алексей Петрович, написать для него статью о вашем уважаемом предке… э-э-э… родственнике — академике Павле Алексеевиче Заблудовском, — бодро закончил свою речь Адель.

«Вот это номер!» — ошарашенно подумал я.

А вслух произнес:

— Видите ли, Адель Гарипович, это, конечно, очень лестно. И мне как члену семьи приятно, что в Казанском ветеринарном институте помнят и чтут прадеда, но я ведь не ученый, а — журналист, редактор… Я, конечно, имею представление о трудах Павла Алексеевича…

Это была наглая ложь.

— …но моих знаний, полагаю, недостаточно, чтобы участвовать в таком сборнике на должном уровне…

А вот это было чистой правдой.

— Одним словом, не стоит ли поручить это человеку более подготовленному? — выдохнул я.

— Алексей Петрович, речь не идет о научной статье в классическом, так сказать, понимании, скорее, о биографической! — воскликнул Адель, смешно всплеснув руками. — Задача конференции — дать широкую картину научной и общественной деятельности выпускников института. Тут не надо будет углубляться в детали. Наше мероприятие, скорее, просветительское и историческое… в смысле, посвященное истории… Тут ваши журналистские умения придутся как нельзя кстати.

Меня вдруг охватило чувство смутной тревоги, причину которой я не мог объяснить. Казалось бы, причин беспокоиться не было никаких — заслуженный прадед, почтенная конференция, безобидный Адель. В чем, собственно, дело? Неясно…

— Откуда вы… я хотел сказать, как вы меня нашли? — спросил я.

— Ну, это наша работа, — скромно сказал Адель, — мы разыскиваем людей, их родственников по всей стране…

— Понятно, — сказал я довольно сухо.

«Проходимец какой-то! Явился тут неизвестно откуда… — подумал я с раздражением, но тут же одернул себя: — Ну, почему сразу проходимец? Он делает свою работу. Ну, допустим, не нравится он тебе, и что? В конце концов, ты можешь просто отказаться… Соврать, что занят, что уезжаешь в отпуск в Кабо-Верде. На два месяца. Эх, хорошо бы на два месяца, да кто же отпустит?.. Но, собственно, почему ты должен отказываться? Ведь господин Хабибуллин просит тебя написать о твоем прадедушке, а не о своем. Так чего упираешься? Спасибо ему надо сказать! Да и матери будет приятно. Давно ли ты встречал в печати упоминания о славном предке и его научных трудах? Если уж быть до конца честным, ты их вообще никогда не встречал. Как говорится, а был ли прадедушка? Может, прадедушки-то и не было? Так возьмись за дело, олух, прославь фамилию!»

— Ну, что же, Адель Гарипович… Повторяю, ваше предложение несколько… э-э-э… неожиданно… И я не до конца уверен, что подхожу для этой работы, но… Пожалуй, я возьмусь за это!

— Алексей Петрович, я очень рад! — расплылся в улыбке Хабибулин. — Для нас будет большой честью, если вы, потомок знаменитого ученого и журналист солидного столичного журнала, примете участие в нашем мероприятии. Кстати, конференция проходит под патронажем президента Республики Татарстан Минтемира Шараповича Баймухаметова!

— Ну, это — решающий аргумент! — сказал я с усмешкой, но Адель Гарипович, кажется, не расслышал иронии. Он уже собирал свои бумажки.

— Мы хотели бы получить от вас текст где-нибудь через месяц-полтора, — деловито произнес Хабибуллин. — Объем — примерно 12–14 тысяч знаков с пробелами.

«Всю жизнь и деяния Павла Алексеевича Заблудовского мне предстоит упаковать всего-то в четыре журнальные страницы, — недовольно подумал я. И тут же сам себе подивился: — Минуту назад хотел вообще отказаться, а теперь тебе мало. Где логика?» Приходилось признать, что логики в этом не было.

— Очень рад был с вами познакомиться, Алексей Петрович, — произнес Адель Гарипович, поднимаясь.

— Мне тоже было приятно, — ответил я. — Надеюсь, мы с вами еще увидимся.

— Непременно, — откликнулся Хабибуллин.

Он пожал мне руку, взял свой портфель, развернулся и пошел к двери, весь такой высокий, прямой, черный. «Человек, одетый в черном, учтиво поклонившись, заказал мне Requiem и скрылся… — почему-то пришло мне в голову. — Какой реквием? При чем здесь это?»

Москва, 1970-е годы

О существовании прадеда я узнал благодаря медной табличке, долгие годы украшавшей дверь нашей квартиры на Новинском бульваре. «Профессор Павел Алексеевич Заблудовский» было выгравировано на ней. В детстве табличка эта причинила мне немалые неприятности. Мои дворовые кореша, среди из которых попадались вполне законченные малолетние преступники, прочитав надпись на табличке, решили, что Заблудовский — это и моя фамилия. Вследствие этого я получил во дворе неблагозвучное и обидное прозвище Лешка-Заблуда. Все мои попытки объяснить, что Заблудовский — это фамилия моего прадедушки, которого я и в глаза-то никогда не видел, и что моя фамилия — Кораблев, ни к чему не привели. Табличка провисела на двери до конца 70-х годов, а потом куда-то исчезла, когда дверь решили обить дерматином.