Элементали - [72]
– Мой господин одет неподобающим образом, – ныл Азиз, идя, как приклеенный вслед за принцем Билялом. – Я плохо исполняю свои обязанности. Почему вам, как почетным гостям, не предложили праздничные одежды?
– Уймись ты! – одернул его Билял. – Оставь эти церемонии. А не то я не возьму тебя с собой в нирвану, – пошутил он.
Паломники и туристы вереницей тянулись ко всем четырем воротам храма. У самого входа образовалась толпа. Слух о том, что сегодня случится чудо, летел, как на крыльях. Люди все прибывали и прибывали.
Тера отчего-то разволновалась. Что-то ускользало от ее внимания, что-то очень важное. Она вспомнила многое, но отчего-то не помнила кольцо. Кто и когда надел его на палец Биляла? Не в этой жизни, а тогда. Вот этого тогда она и не могла вспомнить. Но дикшитары сохранили память о далеких предках, которые приплыли сюда на своих огромных кораблях. Или прилетели. Вместе со знаниями об обрядах, которые должны сохранить жизнь на зеленой планете. И вернуть земной рай. Так тому и быть!
По случаю праздника в Чидамбараме было не протолкнуться, столько людей здесь собралось, но Ангелов Стихий, как почетных гостей и главных действующих лиц сопроводили в Божественный зал брамины. Самые главные в этом храме. Не отставал и от них и Азиз, пристально следящий за тем, не угрожает ли его господину опасность? Перед их процессией все почтительно расступались. Они шли сквозь толпу, с удивлением осматриваясь. Праздник намечался грандиозный! Сегодня была его кульминация: неподражаемый космический танец. Повсюду сновали одетые в белоснежные юбки дикшитары, они держали в руках дымящиеся сковороды. Во всех храмах и во всех храмовых залах горели десятки лампад, воздух был настолько насыщен ароматами благовоний, что они насквозь пропитывали людские тела, делая их почти невесомыми, будто бы сотканными из эфира. Все ждали сегодня чуда: просветления и нирваны.
– Я уже улетаю, – прошептала Алла. – Сколько огня!
Это и в самом деле был огненный праздник и огненная молитва. Теперь понятно стало, почему брамины дожидались наступления темноты. В черном бархате южной ночи, любой огонек, даже самый трепетный, был, как факел. К нему тянулись руки, его передавали, как эстафетную палочку, множили, не переставая. Люди, нисколько не опасаясь, зачерпывали этот огонь горстями и поливали им лицо, шею, руки… Ни у кого не было ожогов, одежда не загоралась от соприкосновения с языками пламени.
– Чудо! Чудо! – несся восторженный шепот.
Наконец, началась сама пуджа в честь Космического танца. Сначала все собрались в Божественном зале, у алтаря, где была священная статуя Шивы. Потоком лились заклинания, и таким же потоком лился огонь, которым щедро поливали статую. Это горело душистое масло, предназначенное Шиве в дар. Казалось, что на лице многорукого бога сияет счастливая улыбка.
Следующим этапом священного ритуала были дары божественным камням, которые находились в зале Благословений. Все эти каменные символы Шивы были нерукотворными, и оттого особенно почитаемыми, священными. Им в дар предназначались цветы, масло, молоко, благовония…
Алла, которая пребывала в восторге от такого количества огня, затаив дыхание, следила за тем, как одарив, все пять видимых символов бога брамины сдернули черное покрывало с камня Космоса. Сначала Алла, да и все остальные ничего не увидели. Ведь это был эфир! Но когда брамины стали поливать воздух на том месте, где раньше лежало черное покрывало маслом и молоком, вдруг стали проступать контуры таинственного камня. И вновь по залу пронеслось:
– Чудо! Чудо!
Да, это было чудо! Невидимое сделалось видимым!
– Когда же принесут свиток? – нетерпеливо спросил Билял.
– Церемония еще не закончена, – мрачно сказал Гуанг Чао.
И в самом деле: вдруг ударили в барабан и запели трубы. В зале Благословений появилась процессия. Брамины что-то несли на бархатных носилках, накрытых темным покрывалом. Барабанный бой усиливался. Процессия торжественно обошла по периметру весь зал. Брамины проносили бархатные носилки по темным коридорам с высокими колоннами и пели мантры.
– Что там? – шепнул Билял китайцу. – Еще один священный камень? Почему носилки накрыты?
– Терпение. Это их реликвия, ее еще никто никогда не видел из простых смертных. Поэтому ее и несут так торжественно.
– Ага! Так это и есть свиток! Наконец-то! А когда они его мне отдадут?
– Почему тебе?
– Ведь это я Божественный!
– Сначала соверши обряд.
Билял нетерпеливо переступал с ноги на ногу. И вдруг раздался колокольный звон. Процессия с носилками торжественно отправилась в Танцевальный зал.
– Начинается! – заволновались все.
– Выходит, это было лишь предисловия? – с иронией спросил Билял, идя вслед за носилками и пытаясь разглядеть: что же там, под темным покрывалом? Вслед за ним протискивался Азиз, который словно обладал магическим даром просачиваться через толпу, какой бы плотной она ни была, и каждый раз оказывался рядом со своим господином.
– Ночь будет долгой, – пообещал Гуанг Чао.
– Ничего себе! Я полагаю, бог умиротворен, – усмехнулся Билял.
– Да, – кивнул идущий рядом с ним брамин. – И он теперь готов исполнить свой танец. Жизнь на земле будет продолжаться, пока танцует Шива!
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.