Элементали - [74]
– Что происходит?! – вцепился Билял в Гуанга Чао. Азиз в свою очередь схватился в своего господина, закрывая его от стены огня.
– Пророчество, – мрачно сказал китаец.
– Алла! – закричала Тера. – Останови огонь!
– Я не могу, – простонала та. – Здесь у меня нет моей силы.
Меж тем еще один мощный толчок потряс древний храм.
– Я тоже ничего не могу сделать, – в ужасе прошептала Тера. – Земля мне не подчиняется.
Лишь один Гуанг Чао торжествующе улыбался.
– Бежим! – закричал Билял и схватил Аллу за руку. – Азиз! Помоги Тере!
К его удивлению, брамины не тронулись с места. Они, как завороженные, смотрели на огонь в центре зала, мало того, потянулись к нему.
– Смерти нет, – торжественно сказал тот, что стоял рядом с элементалями. И шагнул вперед, протянув руки к огню. – Мы все станем эфиром. И это будет вечно.
– Безумцы! А ты предатель! – накинулся Билял на китайца. – Ты знал, что так будет! Это ловушка! Но ты наверняка знаешь, и как все исправить! А ну – идем! Нам надо выбраться за ворота! Там к нам вернется наша сила!
– Я никуда не пойду, – спокойно сказал Гуанг.
– Тогда я тебя понесу!
Билял взвалил сопротивляющегося китайца на плечо.
– Азиз! Веди к выходу женщин! Бежим!
Пол теперь ходил ходуном и на глазах разваливался. Им приходилось на бегу перепрыгивать через огромные трещины. Перед Билялом с грохотом упала колонна. Он едва отскочил. Алла вскрикнула. Азиз в ужасе завопил. А космический храм продолжали сотрясать мощные подземные толчки.
– Конец света! – обреченно сказала Тера.
Люди падали, не в силах устоять на ногах и валились друг на друга. Алла остановилась, было, увидев, как упал ребенок, но Тера схватила ее за руку:
– Поможешь одному – не поможешь всем. Только мы все еще можем исправить. Идем!
Плачущего малыша подхватил на руки отец. Люди спешно покидали территорию храма, те, которые пришли в себя. Но многие все еще будто находились под гипнозом. Они садились на дрожащую от подземных толчков землю, на ступени храмов, просто на каменные плиты пола и истово молились. Брамины-дикшитары вообще не собирались покидать храм. Для них свершилось пророчество. Смерти нет, есть просветление и вечная жизнь. Значит, так суждено.
Перед главными воротами была давка. Люди в ужасе рвались к выходу, за территорию храма, которая вся ходила ходуном. Несчастные сталкивались друг с другом, падали, вопили от страха…
– Мы здесь не пройдем! – с отчаянием сказала Алла. – Надо пробиваться к северным воротам!
Билял кивнул и стряхнул с плеча китайца. Азиз перевел дух: господин может теперь бежать быстрее, поскольку не отягощен больше ношей. Стиснув Гуанга в медвежьих объятьях, Билял рявкнул:
– Сам пойдешь или мне по-прежнему тебя тащить?!
– Ты все равно ничего не изменишь. Ты отдал кольцо. Супруги вернули друг другу обеты. Создатель отныне свободен от своего творения. Оно погружается в Хаос, а потом уйдет во Мрак.
– Где ты это вычитал, гаденыш?!
– Там, куда ты никогда не заходишь! В библиотеке!
– Ладно. Я с тобой потом разберусь. А сейчас – вперед! К северным воротам! Я глаз с тебя не спущу! Если бы ты не был нам так нужен, я бы тебя придушил, клянусь!
– Билял! – жалобно вскрикнула Алла.
Тот скрипнул зубами и подтолкнул Гуанга Чао в спину.
– К воротам! Азиз! За мной! Присматривай за Терой!
Они побежали к северным воротам, где толпа, казалось, была поменьше. Гуанг Чао попытался, было, в ней затеряться, но Билял цепко схватил его за плечо:
– Куда?!
– Я избавлюсь от тебя, когда вновь обрету свою силу, – сквозь зубы сказал китаец.
– Скорее! – поторопил Азиз. – Ворота скоро рухнут!
Гопурамы и в самом деле ходили ходуном от мощных подземных толчков. Вода в священном резервуаре, казалось, ожила, и встала дыбом. Она готова была вот-вот обрушиться на бегущих людей и тех, кто не сгорел, утопить. Алла цеплялась за Биляла, чувствуя, как силы тают, а Тере, которой мешала ее неуклюжесть, помогал Азиз.
– Не могу больше, – задыхаясь, простонала она.
– Еще чуть-чуть, – умоляюще сказала Алла. – Нам надо выбраться отсюда. Ты сама сказала: кроме нас им никто не поможет. Мы должны выбраться за ворота.
Храм Космоса в одночасье стал эпицентром мощнейшего землетрясения. Древние стены уходили под землю, рушись своды священных залов, дрожали гопурамы, по которым паутиной бежали огромные трещины. Падали вниз скульптуры, осыпались барельефы…
– Сюда! – крикнул Азиз, хватая за руку своего господина. Они добежали до северных ворот, которые вот-вот готовы были обрушиться.
Билял толкнул под шатающуюся каменную арку Аллу и мертвой хваткой вцепился в Гуанга Чао:
– За мной!
Китаец заупрямился.
– Все кончено, Божественный. Ты больше никогда не будешь правителем. Негде будет.
– Заткнись! Даже не думай здесь остаться!
Азиз изо всех сил тянул к проему задыхающуюся Теру. На голову постепенно слабеющего пожилого араба градом сыпались камни. Пока еще Азизу удавалось их избегать, но вдруг Билял увидел, как одна из каменных скульптур падает прямо на Азиза. Помогая выбраться Тере, тот не успел увернуться.
– Нет! – отчаянно закричал Билял.
Последним усилием Азиз вытолкнул вперед Теру. Она проскочила под ходящую ходуном арку, за которой без сил упала на ступеньки, и, потеряв опору, скатилась по ним на землю. И в следующее мгновение Азиза придавила упавшая статуя. Билял в ужасе смотрел, как его учитель и верный друг задыхается, заваленный камнями. Билял кинулся, было к нему.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.