Элемента.N - [49]

У Виктории были постельные отношения с отчимом. «Да, её личное дело! Она — взрослая девочка!» Мать прокляла её за это? «Так заслужила, поделом!» Она беременна, это показали несколько тестов, один из которых был с показателем срока, он немногим больше недели. «Да, Виктория едва узнала способ, как избавиться от своей Чумы, и сразу решила им воспользоваться. Не особо церемонясь». Последнее Дэн знал не понаслышке. Она пыталась его соблазнять со дня их первой встречи, то демонстрируя ему грудь, то откровенно прижимаясь к нему в коридоре.

В Старом Замке, попытки её были особенно отчаянными. Чтобы не бегать по Средневековью в джинсах, им пришлось переодеваться, и делать это вдвоем в одной маленькой темной комнате. Она там просто как с цепи сорвалась. Он потратил в два раза больше времени на то чтобы переодеться в монашескую рясу, оттого, что постоянно приходилось снимать с себя её руки. Когда же пришлось переодеваться обратно, мало того, что он сам был пьян, и с трудом попадал нужными ногами в нужные штанины. Так ещё Виктория, хоть едва стояла на ногах, настойчиво цеплялась за его с таким трудом надетую одежду и упорно раздевалась донага. Ему приходилось одевать её снова и снова, пока, наконец, он просто не сгреб девушку в охапку и не понес домой. Он честно рассказал об этом Арсению. Оказалось, что отчим бесплоден, а Виктория всё равно беременна, но Дэн её и пальцем не трогал! Да мало ли кого еще за эти несколько дней она могла охмурить! Садовника, мясника, охранника в доме у Арсения, — Дэн выдвигал самые неправдоподобные версии, тем более что, оказывается, при её недуге её матку иначе как всеядной и не назовешь – она могла забеременеть хоть от цветочной пыльцы, не то, что от человека. Но Арсений всё это методично отвергал, пока, наконец, не выкрикнул в сердцах:

— Дэн, нас было там с тобой только двое!

И тут до Дэна, наконец, дошло, что пытался сказать ему друг.  И по его затравленному взгляду Дэн понял, что это было правдой, и понял, почему Арсений ему не ответил — это не стоило произносить вслух. Что знают двое…

— Я хотел всё изменить, дождаться первого оборота Луны и изменить, но, Изабелла, — и воспоминание о его, не сумевшей с этим жить девушки, накрыли его новой волной отчаяния, — Она нас видела. Она слышала про беременность, и что Виктория предлагала мне себя как помощь от долгого воздержания. Я больше не могу ничего сделать, Дэн, — и он, отвернувшись, зарыдал, — Я не буду без неё жить. Я не смогу! Я не хочу! И я не знаю, что мне делать!

Ели бы Дэн думал дольше, возможно, ему бы пришла в голову какая-нибудь другая мысль, но даже сейчас, когда он несколько часов кряду просидел в машине, прокручивая в голове одно и то же, он ничего не мог придумать. Уже и не надо было ничего придумывать – уже всё сделано. И он сделал это со своей жизнью сам.

Как выяснилось, дальше трудный день Изабеллы после услышанного разговора Арсения с Викторией, становился всё труднее. Изабелла поругалась с бабушкой из-за их строгих порядков, и из-за мамы, и из-за Арсения – она уже была на грани срыва, но она решила делать то, что решила – бороться с их устаревшими правилами своими методами. Она напилась и заставляла Арсения лишить её девственности. И Дэн точно знал, что, если бы Арсений это сделал – было бы ещё хуже. Хотя разве уже могло быть хуже, чем сейчас?  А тогда Арсений думал, что вразумил её, уговорил, объяснил, но оказалось, она просто приняла другое решение.

А хуже быть всё же могло! Врачи не могли её спасти, они вызвали Альку, с ней прибыли и их родители. Приехал Альберт Борисович, отец Арсения. Они с отцом Дэна еще что-то пытались делать — его отец вообще никогда не отступал и не сдавался. И раньше Дэн думал, что наследовал его эту черту. Когда-то давно, сильно раньше, не в этой жизни, что началась у него несколько часов назад. В той жизни он предлагал им свою помощь, но ему сказали ехать за Евой, возможно, чтобы она могла попрощаться с Изабеллой. И он поехал.

Он не мог поступить иначе. Он не знал, как поступить иначе. Он признался в том, чего не совершал, чтобы спасти жизнь друга, и жизнь его любимой, и их счастье, если оно им суждено.… Но какой ценой?

Когда у Алиеноры случился приступ, он еще держался, но, когда увидел, что даже его невозмутимая сестра в панике, ему стало страшно. Какая глупая, какая бесполезная жертва, думал он в отчаянии. Но он не зря всегда восхищался своей невыносимой сестрой – она нашла способ. И он гордился ей, его мужественной маленькой Алькой, спасшей сегодня не просто жизнь Изабеллы, но и жизнь Арсения, и возможно, жизнь их будущих детей.

Возможно, если бы на его месте была Алька, она бы придумала что-то умнее, красивее, изящнее. Она всегда любила такие красивые ходы, когда всё ровно, все живы и все счастливы. Возможно, просто была перфекционисткой, возможно, это еще юношеский максимализм, но она бы что-нибудь обязательно придумала, а он не смог. Всё до чего он додумался – тупо соврать, глядя в нереальные синие глаза своей девушки.

Единственная, умная, нежная, добрая, его Ева тоже была сегодня на высоте. Она два раза теряла сознание, её два раза приводили в чувства, и два раза она отказывалась остановиться, хотя врачи стали уже беспокоиться и за её жизнь. Конечно, её смерти не допустили бы, но сдайся она раньше, возможно, Изабелла не смогла бы прийти в себя, но она выдержала. Изабелла поправится. Арсений прощен, и уже мурлычет у постели своей любимой. Получается, что облажался только Дэн. Но что делать? Не идти же на попятную? Нет, точно не идти.