Электрический остров - [23]

2

В комнате меж тем происходило то самое, чего боялся Андрей. Гости не знали, что делать.

Андрей с усмешкой следил за тем, как Нина пы­талась соединить разнородные элементы в то целое, которое называется «веселая компания», «Тут нужен химик-аналитик, — рассуждал он,— а Нина слишком нетерпелива. Она думает, что доста­точно соединить гостей в группы, чтобы между ними образовалась общая связь».

Впрочем, он не мог не заметить, что Нина прило­жила немало усилий для воплощения своей идеи. Она ухитрилась напечь и наварить на всю компанию, ку­пила вина, водки, закусок, взяла у Райчилина ма­шину и привезла дюжину стульев и пять плетеных кресел, на одном из которых он наконец и располо­жился. Кстати, единственный человек, который чув­ствовал себя здесь как рыба в воде, был именно Рай­чилин. Андрей с усмешкой наблюдал, как замести­тель директора помогал хозяйке накрывать стол и в то же время успевал ответить на какую-то шутку Гор­ностаева. Может быть, Райчилин и прав, — когда го­сти сядут за стол, все пойдет иначе.

И все же несоединимое не соединялось. Собралось человек пятнадцать, чуть не весь наличный состав на­учных работников филиала, но они разместились группками и застыли в этом положении. Можно даже точно угадать, по какому признаку они группируются: по лабораторному, кто с кем работает, тот с тем и стоит, переговариваясь на своем условном языке о том, что произошло за день. В конце концов это естественно. Большую часть своей сознательной жизни научные ра­ботники проводят в лаборатории или в размышлениях о том, что удалось или не удалось им там сделать.

Нина снова (в который уже раз!) обратила жа­лобный взгляд к мужу. Андрей понимал ее состояние. В Москве их квартира была самой оживленной среди аспирантских. Он иногда думал, что это особый дар — собирать вокруг себя людей, такой же, скажем, как дар музыканта или певца. И Нина обладала этим та­лантом в совершенстве. Иной раз он в собственном доме не мог найти себе места, чтобы продумать ка­кую-нибудь мысль, которую требовалось завтра же воплотить в металл и стекло ради завершения опыта. В такие дни он, признаться, начинал сердиться, но сердиться на Нину было невозможно. Она умела вовремя подойти, погладить по волосам или сесть рядом, прижавшись к плечу, вздохнуть, сказать: «Как я устала от этих гостей!» — и ему же приходилось ее утешать! Ничего, пусть теперь помучается!

Он лениво вынул сигареты и закурил, притворяясь, что не замечает взгляда жены, который из жалобного стал гневным. «Любишь кататься, люби и саночки во­зить!» Нина, поняв, что взгляды на Андрея не дей­ствуют, сама принялась развлекать гостей.

— Почему в филиале так мало сотрудников с учеными степенями? — спросила она у Горностаева.

Андрей не стал бы задавать такого вопроса. Еще в первые дни Андрей выяснил, что из сотрудников фи­лиала лишь пять-шесть человек готовятся к защите диссертаций. Не так уж много для научного учрежде­ния. А имеют степени всего двое, сам директор фили­ала и Орленов. Однако Горностаев довольно любезно ответил:

— Кандидаты и доктора, как правило, остаются в крупных научных учреждениях. Я удивлен, как это Андрей Игнатьевич поехал сюда…

Это могло звучать и так: «Видно, у вашего мужа было мало надежды выдвинуться в Москве… »

— О, Андрей энтузиаст, — без должного вооду­шевления сказала Нина.

— В этом году мы ждем большого урожая, — со­общил Горностаев. Он стоял перед Ниной и смотрел на нее внимательными глазами, в которых таилось не­которое подозрение. «Интересно, что еще она скажет? Из чего она сделана?» Но Нина молчала, и он пояс­нил:— Вот Марина Николаевна собирается защитить диссертацию, — он указал глазами на Чередни­ченко,— ваш приятель Орич, вероятно, тоже будет защищать. А кроме того, Улыбышев собирается сдать докторскую…

— А вы?

— Я уже устарел! — с улыбкой, в которой, однако, было сожаление, сказал Горностаев. — Когда ученое звание можно было получить без защиты, я был еще молод, а теперь уже стар.

— Но у вас столько работ! Муж говорил…

— Нет знания языка. Я когда-то учил английский, но учил его, как чеховский «сахалинец»… — Нина смотрела вопросительно. — У Чехова в сахалинских очерках рассказано об одном тамошнем жителе, ко­торый изучил английский язык в совершенстве, но произносил слова так, как они написаны. Вот и у меня такой же грех. Шекспира называю Шеакспеаре и не могу понять, что это такое.

Нина и подошедшие к ним молодые люди засмея­лись.

— Ну, это не такой большой грех. Хотите, я в три месяца научу вас правильному произношению?

— Вам будет некогда, — Горностаев улыбнулся. — Это сейчас вы еще можете собирать нас, развле­кать, — тут он лукаво взглянул на Андрея, и тот по­думал, что Горностаев умеет видеть человека на­сквозь: даже такую мелочь, как несогласие между женой и мужем по поводу этой вечеринки, заметил. — А вот начнется уборочная, тут хватит работы и ста­тистикам и вычислителям. Хорошо, если успеете сбе­гать на реку и искупаться. Жара у нас бывает средне­азиатская, особенно в июле, в августе.

— А муж собирается еще порыбачить!

— Ну, охотники и рыбаки люди особого склада. Они и спать не будут, да выберут часок. Но думаю, что Андрей Игнатьевич преувеличивает свои возмож­ности.