Эктор де Сент-Эрмин. Части вторая и третья - [5]

Вынужденный идти все время по колено в воде, наш путник подошел к подъемному мосту и вступил в город. Войдя туда, он огляделся и, решительно взяв влево, вскоре оказался на небольшой площади, где сегодня находится кафе Франклин. Там он, похоже, сориентировался и двинулся по улице, которая вела от Масляной площади к Поперечной улице; заблудившись в сети улочек, самая широкая из которых была не шире двух метров, он заметил моряка, укрывавшегося в дверном проеме.

— Эй, дружище! — окликнул он моряка. — Не укажешь ли ты мне дорогу к таверне госпожи Леру?

— «У победоносного», что ли? — спросил моряк.

— Да, «У победоносного»», — повторил путник.

— А ты, дружище, знаешь эту якорную стоянку? — поинтересовался моряк.

— Только по названию.

— Черт побери! — воскликнул матрос.

— А что, она ненадежна?

— Ха! Что говорить, рейд-то хорош, но, чтобы сунуться туда, надо иметь хорошо набитый карман.

— Тем не менее укажи мне дорогу к этой таверне и, если хочешь, приходи вечером поужинать со мной; мы разопьем бутылку лучшего вина и отведаем ножку ягненка, откормленного на приморских лугах.

— Охотно, — отозвался матрос, — в таком товарищу не отказывают. И кого спросить?

— Рене, — ответил путник.

— Отлично, и в котором часу?

— С семи до восьми вечера, если не возражаешь. Но замечу тебе, что ты не ответил на мой вопрос.

— На какой?

— Я спрашивал у тебя дорогу к таверне госпожи Леру.

— В двадцати шагах отсюда, — ответил матрос, — на Поперечной улице, ты увидишь вывеску; но не забудь: чтобы в «Победоносном» хорошо приняли, сперва надо вытряхнуть на стол мешок с золотом, сказав при этом: «Дайте мне выпить и перекусить, я при деньгах, как видите».

— Благодарю за добрый совет, — ответил путник и двинулся дальше.

Располагая полученными сведениями, он проделал двадцать шагов, как ему и было сказано, и оказался напротив огромного дома, над дверью которого, на вывеске, был изображен парусник с надписью под ним:

«У ПОБЕДОНОСНОГО ФРЕГАТА».

Перед тем как войти, путник помедлил в нерешительности: никогда еще подобный шум не ужасал его слуха; то была мешанина воплей, проклятий, божбы и богохульств, представление о которой неспособно дать никакое описание. Корсар Нике, соперник Сюркуфа, за несколько дней перед тем вернулся с двумя превосходными захваченными судами, и полученная выручка была поделена накануне между моряками; никто еще не успел израсходовать свою долю, но все занимались этим с таким жаром, что можно было подумать, будто они заключили пари, кто из них окажется выпотрошенным раньше. Ужасающий ливень загнал все судовые команды под крышу гостиниц. Участники всех шальных прогулок в каретах, разукрашенных лентами, со скрипачами и флейтистами, всех тех мимолетных свадьб, в каких сегодняшняя жена уступает место завтрашней, собрались в семи или восьми крупных гостиницах, которые вмещал в своих стенах город Сен-Мало. Те же, кто не обрел там аристократического пристанища, разбрелись по маленьким улочкам и второстепенным постоялым дворам, служившим обычным приютом моряков.

Путник напрасно помедлил перед входом, ибо никто не обратил на него внимания: все были чересчур заняты собственными делами, чтобы беспокоиться о делах других людей; одни пили, другие курили; кто-то играл в триктрак или в карты; два бильярдные были заполнены не только двадцатью пятью или тридцатью игроками, устроившими грандиозную пульку, но и пятьюдесятью или шестьюдесятью зрителями, взобравшимися на стулья, лавки и печи. Посреди этого ужасающего гама, который перекрывался лишь звоном монет, брошенных на мраморные столы, каждый придерживался собственной задумки, но, поскольку посреди подобного шума было трудно придерживаться ее мысленно, каждый, пребывая в хмельном угаре, норовил высказать ее вслух, причем не столько другим, не обращавшим на это никакого внимания, сколько самому себе, тщетно пытаясь ее осуществить.

Наш матрос отважился вступить в туманное марево, которое образовывали в обширных залах г-жи Леру винные пары, исходившие из груди опьяневших посетителей, и дымка, поднимавшаяся над их мокрыми от дождя одеждами.

Он стал спрашивать, где найти г-жу Леру, но никто не отвечал на его вопросы; стал искать ее, но никто не удосужился показать ему, где находится та, что главенствовала в этом царстве безумцев; наконец, он заметил хозяйку и направился к ней. Увидев новое лицо, не расплывшееся в глуповатой хмельной улыбке, она, со своей стороны, приложила все старания, чтобы подойти к молодому человеку.

Госпожа Леру была пухлая малорослая женщина лет тридцати, с обворожительной улыбкой, медоточивой речью и привлекательными манерами, прекрасно умевшая при случае сбросить эту официальную личину, дабы отвергнуть посулы, как любовные, так и денежные, посредством которых ее клиенты надеялись воздействовать на нее. В этот момент руки ее округлялись, кулаки упирались в бока, она на глазах вырастала, голос ее гремел как гром, а ладони раздавали пощечины с быстротой молнии. Не стоит и говорить, что к нашему путнику она подошла с самой приветливой улыбкой.

— Сударыня, — обратился к ней молодой человек, выказывая такую же почтительность в тоне речи и такую же учтивость в манерах, как если бы говорил со знатной дамой из Сен-Жерменского предместья, — не получали ли вы третьего дня две дорожные сумки и деревянный сундук для гражданина Рене, матроса, и письмо, в котором вас просили зарезервировать для него комнату?