Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая - [3]

Однако Жозефина, очень любившая Бурьенна и знавшая, что она может положиться на него, удержала его и велела ему сесть возле кровати.

Весьма встревоженный, Бурьенн приблизился к ней.

— О сударыня, — спросил он, — неужели что-то случилось с первым консулом?

— Нет, Бурьенн, нет! — ответила Жозефина. — Это со мной кое-что случилось…

— И что же, сударыня?

— Ах, милый Бурьенн, я так несчастна!

Бурьенн рассмеялся.

— Бьюсь об заклад, что я догадался, в чем дело, — сказал он.

— Мои поставщики… — пролепетала Жозефина.

— Отказывают вам в поставках?

— О, если бы только это!

— Неужели они имеют наглость требовать денег? — смеясь, спросил Бурьенн.

— Они угрожают мне судебным преследованием! Вообразите на минуту, в каком неловком положении я окажусь, дорогой Бурьенн, если судебная повестка попадет в руки Бонапарта!

— Вы полагаете, что они осмелятся?

— Более чем уверена.

— Но это невозможно!

— Вот, возьмите…

И Жозефина вытащила из-под подушки гербовую бумагу со штемпелем Республики.

Это было адресованное первому консулу судебное требование оплатить долги г-жи Бонапарт, его жены, на общую сумму в сорок тысяч франков за перчатки.

Случаю было угодно, что это требование, сбившись с пути, попало в руки жены, вместо того чтобы попасть в руки мужа.

Иск был предъявлен от имени г-жи Жиро.

— Черт побери! — воскликнул Бурьенн. — Это уже серьезно! Выходит, вы позволили всей вашей свите делать покупки у этой дамы?

— Вовсе нет, дорогой Бурьенн: эти сорок тысяч франков только за мои перчатки.

— Только за ваши?

Да.

— Стало быть, вы не оплачивали счета в течение десяти лет?

— Я расплатилась со всеми своими поставщиками первого января прошлого года, и на это потребовалось триста тысяч франков. Я так дрожу сейчас именно потому, что хорошо помню гнев Бонапарта в тот раз.

— И вы износили перчаток на сорок тысяч франков с первого января прошлого года?..

— Наверное, Бурьенн, раз с меня требуют такую сумму.

— Ну и чего же вы хотите от меня?

— Я хотела бы, чтобы, если Бонапарт сегодня утром в хорошем настроении, вы рискнули бы сказать ему о сложившемся положении.

— Но, прежде всего, почему он не подле вас? Не случилось ли семейной ссоры? — спросил Бурьенн.

— Нет, никоим образом! Вчера вечером, будучи в превосходном расположении духа, он ушел вместе с Дюроком, чтобы «прощупать», как он выражается, настроение парижан. Должно быть, он поздно вернулся и, чтобы меня не беспокоить, лег спать в своей холостяцкой комнате.

— Ну и если он в хорошем расположении духа и я заговорю с ним о ваших долгах, а он спросит, насколько они велики, что мне ему сказать?

— Ах, Бурьенн!

И Жозефина спрятала голову под одеяло.

— Стало быть, сумма ужасна?

— Она огромна!

— Ну так сколько?

— Я не решаюсь вам сказать.

— Триста тысяч франков?

Жозефина вздохнула.

— Шестьсот тысяч?..

Новый вздох Жозефины, еще более надрывный, чем первый.

— Признаться, вы меня пугаете, — сказал Бурьенн.

— Я всю ночь провела в подсчетах вместе с моей хорошей подругой, госпожой Юло, которая прекрасно разбирается в таких делах, тогда как я, да вы и сами знаете, Бурьенн, ничего в этом не понимаю.

— И вы должны?..

— Более миллиона двухсот тысяч франков.

Бурьенн отскочил назад.

— Вы правы, — промолвил он, на сей раз без всякой улыбки, — первый консул будет в ярости.

— Но мы признаемся ему лишь в половине долга, — сказала Жозефина.

— Так не годится, — произнес Бурьенн, покачав головой. — Раз уж на то пошло, советую признаться во всем.

— Нет, Бурьенн! Нет, ни за что!

— Но как вы добудете другие шестьсот тысяч франков?

— О! Ну, во-первых, я больше не буду делать долгов, от этого чересчур большие неприятности.

— Но другие шестьсот тысяч франков? — настаивал Бурьенн.

— Я выплачу их понемногу из своих сбережений.

— Вы не правы; поскольку первый консул не ожидает услышать о чудовищном долге в шестьсот тысяч франков, шуму из-за миллиона двухсот будет не больше, чем из-за шестисот. Напротив, чем сильнее будет удар, тем сильнее он ошеломит его. Он даст миллион двести тысяч франков, и вы навсегда рассчитаетесь с долгами.

— Нет, нет! — воскликнула Жозефина. — Не настаивайте, Бурьенн! Я знаю его, он впадет в свойственную ему бешеную ярость, а я совершенно не могу выносить его грубость.

В эту минуту послышался звонок, которым Бонапарт звал рассыльного, несомненно для того, чтобы узнать, где Бурьенн.

— Это он, — промолвила Жозефина, — он уже в кабинете. Идите скорее к нему, и, если он в хорошем расположении духа, вы…

— Миллион двести тысяч франков, не так ли? — спросил Бурьенн.

— Нет! Во имя Неба, шестьсот тысяч и ни су больше!..

— Вы так решили?

— Я вас об этом прошу.

— Ладно.

И Бурьенн бросился вверх по небольшой лестнице, которая вела в кабинет первого консула.

II КАК СЛУЧИЛОСЬ, ЧТО ВОЛЬНЫЙ ГОРОД ГАМБУРГ ОПЛАТИЛ ДОЛГИ ЖОЗЕФИНЫ

Когда Бурьенн вошел в большой кабинет, он застал первого консула возле письменного стола читающим утреннюю почту, которая, как мы сказали, была уже распечатана и просмотрена Бурьенном.

На первом консуле была форма дивизионного генерала Республики, то есть синий редингот без эполет, с золотым шитьем в виде лавровых ветвей, замшевые короткие штаны в обтяжку, красный жилет с широкими лацканами и сапоги с отворотами.