Экстрасенс разбушевался - [82]

– Мы же захлебнемся! – покачал головой Воронов. – Сюда хлынет весь Союз!

– На то вы и министр, чтобы организовать процесс, – пожал я плечами. – Иначе не получится. У кубинцев требования жесткие – информация не должна выйти за пределы круга посвященных.

– Почему?

– Потому что это деньги. Та самая валюта, которой остро не хватает Кубе, да и нам тоже. Вы хотите обеспечить больницы одноразовыми шприцами и системами переливания? Закупить новейшее медицинское оборудование? Лучшие лекарства? Только где взять на это средства? В бюджете их нет. А так сами привезут, да еще попросят, чтобы взяли.

– Вы жестокий человек, Михаил Иванович! – вздохнул министр.

– На Западе научился, – усмехнулся я. – Там, если у тебя нет страховки или денег, ложись и помирай. Лечить не станут. Своих будем исцелять бесплатно, иностранцев – за деньги. Как и они наших, к слову.

– Без кубинцев не получится? – спросил Воронов.

– Исключено. В лекарстве имеется растительный компонент, который нужно закупать в Южной Америке. В скором времени кубинцы приберут его к рукам. Перекроют нам источник на раз два. Но зачем с ними ссориться? Технологию и необходимую помощь они предоставят бесплатно. Предлагаю вам слетать в Гавану. Взять группу специалистов, пообщаться с коллегами. Предварительно созвонитесь, контакты я дам. Расходы по поездке оплачу. Вот! – я выложил на стол стопку долларов. – Будет мало, жена еще подвезет.

– Владимир Сергеевич! – поспешил Терещенко. – Михаил Иванович дело говорит. Представляете перспективы? Мы откроем новые клиники, научно-практический центр. Белорусская наука прогремит по всему миру!

– Не сломаться бы только под таким грузом, – пробурчал Воронов. – Ладно, пробуем. Где ваши контакты, Михаил Иванович?

На том и поладили. Последним ушел Хилькевич. Мы с ним немного поговорили наедине. Николай Сергеевич перспективы оценил. Возглавить службу безопасности научно-производственного комплекса – это вам не в каком-то кооперативе охрану налаживать.

– В правительстве могут не утвердить, – высказал он опасение. – На такую должность желающие найдутся.

– Решать будем мы, – успокоил я. – Если быть точным – кубинцы, с нашей подачи, естественно. Захотят в правительстве иметь устойчивый источник валюты, согласятся. Нет – найдем другую локацию. Примут где угодно, в той же России, например. Попрошу Ельцина помочь. Он мне обязан.

– Говорят, вы спасли ему жизнь?

– Было дело, – подтвердил я. – Вы откуда знаете?

– БиБиСи передало. Там их журналист был.

Точно! Много их на крыше толкалось.

– При такой поддержке вам и здесь не возразят, – заключил Хилькевич. – Никому не хочется ссориться с Россией. Только вам придется возглавить комплекс, постороннего подпускать опасно. А ну если наберет блатных и развалит дело? Или станет брать с больных взятки? Ту же технологию Западу продаст.

Прав Хилькевич, ох, как прав! Кумовство среди руководящих кадров Беларуси не исчезнет даже в 21 веке. Как Батька с этим не боролся, вытравить не удалось. Местечковое сознание – порадеть родному человечку, заодно окружить себя преданными людьми. Которые дубы дубами, но за начальника горой. Будь я президентом, то на должности назначал бы исключительно сирот, да еще на сиротах женатых. Шутка. Грустная, увы.

– Не хотел бы, Николай Сергеевич, – вздохнул я. – Меня дети ждут. Кто их исцелит?

– Не обязательно тащить все на себе, – успокоил Хилькевич. – На это заместители есть. Мы их обязательно проверим, а потом и присмотрим. Но вожжи должны держать вы.

На том и завершили разговор. И вот теперь «Ауди» мчит меня в деревню. Ту самую, где год с лишним назад пенсионер Мурашко переместился в собственное тело, только тридцатью годами моложе. Где живет тетя Оля, вырастившая меня с малых лет, и которую я не видал уже давно. В последний раз приезжали к ней с Викой осенью прошлого года. Я писал ей из Аргентины, слал фотографии, но получила ли, не знаю. Телефона у нее нет, как, впрочем, ни у никого в Прилеповке. Тянуть сюда проводную связь дорого, деревня признана неперспективной. Молодежи почти не осталось, живут большей частью старики, да и те переселяются на кладбище. Там уже покоятся мои дед с бабушкой. Навестить тетю нужно обязательно, а еще меня сюда тянуло. Неизвестно почему и для чего, но приехать нужно.

С Могилевского шоссе я свернул за Березино. Асфальт кончился, началась гравейка, и я сбросил скорость. Поднимая за собой пыль, подкатил к Прилеповке и остановился у родного дома. Заглушил мотор и вышел.

– Миша, Мишенька! – из калитки выскочила тетя Оля. Одета в старенький халат, на ногах – тапки. Обняла меня и расцеловала. – Я, как знала, что приедешь, – сказала, отступив. – Ночью тебя снила, да и кот все утро умывался. Идем в дом.

И мы пошли. Меня угостили тушеной в печи картошкой и яичницей на сале – любимыми блюдами детства. Запить дали простокваши, но не той, что продается в магазине, а домашней, из молока собственной коровки. Его ставят в банке, и через день-два оно разделяется на плотное содержимое и сыворотку. Остается размешать ложкой и разлить по кружкам. Вкус просто обалденный. А домашнее масло, сбитое в деревянной «ступке»? Желтенькое, чуть рыхловатое, с сывороточной слезой. А домашняя сметана? У нее запах летнего луга и вкус сливок…