Экспедиция на Бермуды - [10]

Со следующего дня мы начали методическое обследование Зоны. Если исходить из того, что нам на сегодня о нем известно, то это — участок моря, ограниченный двумя пологими ветками параболы, с осью, проходящей неподалеку от нашего острова. Мы просматриваем дно и толщу воды узкими полосками, двигаясь от одной ветки к другой, и это уже стало для нас монотонной и даже немного скучной работой, отодвинув куда-то в глубины памяти радость первого открытия. Во мне пока что живет слабая надежда, что границы Зоны в скором времени перестанут расходиться, и мы в конце концов попадем в её центр (если он, конечно, существует), где нас ждет новая неожиданность.

— Ну, что там у тебя интересного? — спрашиваю Алека, бросая короткий взгляд в сторону кормы.

— Все параметры в пределах нормы, — отзывается тот постным голосом.

«Нормальные» — это те, которые присущи практически всему обследованному участку, который оказался таким же однородным, как и все, что лежит вне его. Вообще, если не подходить слишком близко к краям Зоны, то может показаться, что её просто не существует, потому что характеристики воды и дна совершенно естественные и вызывают интерес лишь при сравнении их со внезонными.

— А сейчас под нами какой-то небольшой овражек, — продолжает Алек тем же тоном, но я сразу же выключаю двигатель и резко поворачиваюсь к нему.

— Как это «какой-то овражек»?! — выкрикиваю негодующе. — Ведь как раз здесь может скрываться разгадка всех Бермудских тайн!

— Успокойся, Нику, — снисходительно улыбается Станко, который тоже сидит возле «телевизора», — овражек абсолютно неинтересен. Ты не волнуйся, мы здесь совсем не спим, ситуация под постоянным контролем.

— Не понимаю тогда, что вас может заинтересовать, — качаю я головой и возвращаюсь к штурвалу. Создается такое впечатление, что эти ребята знают наперед, что именно нужно искать.

— Нику, если ты просто хочешь поплавать с аквалангом, то мы уже вроде договорились о времени, — смеется Алек. — Если желаешь, то я засеку как раз это место.

Я киваю головой, и мы отправляемся дальше. При воспоминании об акваланге в моей голове снова проносятся события вчерашнего вечера. Когда мы возвращались на остров, то ещё издали увидели Влада, стоявшего на берегу и махавшего нам рукой. Вообще-то он должен был весь день работать с нами, но после обеда попросил оставить его в лагере для проверки одной догадки. Станко, конечно, с готовностью поменялся с ним. И вот, судя по всему, догадка Влада оказалась верной.

— Ребята, кричите ура! — бросился он к нам, как только катер уткнулся носом в песок. — А ты, Нику, кричи трижды!

Мы уже давно были заинтригованы его сегодняшним поведением.

— Я раскрыл первую тайну Бермуд! Если бы вы только знали, что букетом дышал Нику под водой! — Влад бросил на нас победный взгляд и похлопал меня по плечу. — Наш компрессор подсасывает часть выхлопа и закачивает его в баллоны аквалангов!

— Боже мой! — схватился я за голову. — Как же я раньше не додумался?!

В тот же вечер Алек и Станко, наши признанные специалисты в области техники, устранили роковой недостаток компрессора, и мы наполнили баллоны аквалангов чистым воздухом. С того времени я живу ожиданием первого нормального погружения в морские глубины.

Мои мысли переходят на излюбленную тему и так захватывают меня, что неожиданный возглас «Стой! Останавливай, Нику!» звучит, как гром с ясного неба, и я не сразу реагирую на него. Быстро присоединяюсь к Алеку и Станко, которые наклонились над «телевизором», и вижу на глубине сорока трех метров какой продолговатый бугорок. Алек наводит на него красную точку анализатора, и в окошке, появившемся сбоку на экране, высвечиваются физические характеристики объекта.

— Интересный материальчик! — невольно вырывается у меня.

— Донные отложения искажают сигнал, — коротко объясняет Алек, и я вдруг ощущаю в его голосе немалое напряжение. — Ясно только, что это не камень. Нужно кому-то лезть под воду. Идешь, Нику? — и он легенько толкает меня в плечо.

Я сажусь на скамейку, чтобы достать свою гидрорубашку и акваланг, и тут… Силы небесные, что это со мной?! Мое тело внезапно деревенеет, и я не могу даже нагнуться! Хочу поднять руку, но она продолжает лежать на колене, будто чужая. Ребята нетерпеливо смотрят на меня, а я сижу на скамье, словно вытесанная из камня фигура фараона.

— Нику, что это с тобой? — спрашивает в конце концов Алек.

— Ребята, я не могу пошевелиться, — выдавливаю из себя деревянными губами.

Алек делает большие глаза.

— Интересно, — говорит он, качая головой. — Наверное, это от долгого сидения за рулем. Тогда пусть Станко ныряет, ты не против?

Мне хватает сил кивнуть головой, и дальше я лишь оцепенело слежу за тем, как Станко достает свое снаряжение, одевает баллоны акваланга прямо на голое тело, методически выполняет все необходимые операции и, жестом попросив Алека выключить «телевизор», садится на борт катера и падает в воду.

Наверное, ещё никогда, даже в минуты тяжелейшей душевной депрессии, на душе у меня не было так горько и тоскливо, как сейчас. Спустя некоторое время оцепенение начинает отпускать, и на моих глазах появляются слезы. Это слезы отчаяния и бессильной злости. Они медленно катятся по щекам, а я мысленно проклинаю себя, свою судьбу, свое непонятное состояние, не появлявшегося у меня до этого ещё ни разу, и мстительно угрожаю собственному телу суровым медицинским обследованием.