Экран и Владимир Высоцкий - [42]

В своих возможностях он был очень силен. Высоцкий — это не экспериментатор, он никогда бы не позволил себе того, чего бы ему не простили: кривлянья-ломанья, залезания не в свой стиль. Вообще, ему, по-моему, никаких бы неудач не простили…

Высоцкого каждый воспринимает по-своему. В сердцах у людей есть для него уголки. Его можно любить, обожать. Благодарить Бога за то, что родился с ним в одну эпоху и мог приобщиться к такому явлению, как Владимир Высоцкий. Но можно и ненавидеть. Ненавидят его обычно люди не широкого плана, чем-то зашоренные и, во всяком случае, ущербные.

— Вот он ушел из жизни в сорок два года. Но время шло, и он, если б был жив-здоров, становился старше и старше. В сорок два он играл своего Гамлета. А что было б в пятьдесят два, в шестьдесят два? Хватило бы сил на такое перенапряжение, или уж не было бы ни Гамлета, ни песен, которых все труднее ему было петь? А старость, которая отпечаталась бы на его лице?

— Я могу только повторить, что возраст не служил бы ему помехой в творчестве. А Гамлета, кстати, играли известные актеры, и как раз чуть ли не в шестьдесят. Здоровье, вот что нужно, а его-то и не было… Какой он был замечательный, красивый…

— Разве? Мне казалось, что красивым он не был ни в жизни, ни в ролях, за исключением Дон Гуана!

— Почему же… И черты лица неплохие, глаза очень выразительные, говорящие. Но главная красота его — в присутствии личности. Я бы из любой толпы его сразу выделила!

— Каковы были Ваши с ним партнерские взаимоотношения?

— Мне кажется, что к Маргарите Тереховой, которая играла в «Четвертом» первую жену героя, он лучше относился, чем ко мне. Столпер строил мою роль исключительно на своих подсказках. Может быть так и надо было в отношении совсем неопытной актрисы. Но как Высоцкий в глубине души реагировал на мою ломаку Бетси — я не знаю, потому что в данном случае он был очень деликатен. Может быть, решил, что Столпер хочет обязательно видеть Бетси такой? Может быть, он не симпатизировал мне из-за моего очень высокого роста, так не соответствовавшего ему? Не всегда можно было ставить его на ступеньку выше, чтобы он был вровень со мной. Иногда так бывало, что снять его и меня отдельно, а потом смонтировать вместе было очень трудно. Особенно если эти двое, Бетси и Четвертый должны одновременно смотреть друг другу в глаза. Любовную сцену между ними (в телефонной будке) очень непросто было осуществить. Но так или иначе, у Владимира Семеновича не было никаких комплексов, он, видимо, родился без них.

— Вам не кажется, что Высоцкого теперь не так часто вспоминают как прежде?

— Смешно… Пушкина еще реже вспоминают!

— Снова рядом с Пушкиным!

— Что ж, они похожи. По дарованию, по темпераменту, по отношению к жизни! Похожи! Мы никак не можем осознать, что среди нас жил гений, что мы его видели, слышали, говорили с ним. Я считаю, что важнейшее доказательство тому, — не говоря уже о результатах творчества, — что в создаваемых им образах не видно никакой работы, пота-крови, напряжения сил. Ни в стихах, ни в актерских образах. Он везде легок, как какая-нибудь серебристая рыбка, мелькнувшая в воде. Какая естественная грация! Тот же образ Жеглова, тот же Дон Гуан. А как его Дон Гуан чувствовал музыку стиха?!

— Часто допытываются, особенно киноведы, кинокритики: а как строился образ? Какие были «движки» — по Станиславскому? Как себя актер настраивал, с кем своего героя сравнивал, о методе какого актера вспоминал, работая над ролью?

— А зачем? Это зрителям совсем неинтересно, и мало кому из актеров помогает. Знаю, есть актеры, которые могут чуть ли не докторскую диссертацию написать на тему «как они будут играть» ту или иную роль. Что ими будет двигать, от чего они намереваются отталкиваться и тому подобное. Все это получит «научное» обоснование, а роли — все равно не будет. Как говорил об этом Владимир Высоцкий: людям не важно как ты это делал, важен конечный результат.

— Нужно бы в итоге беседы вернуться к Вашей фразе: «…Пушкина еще реже вспоминают!» Вы, кажется, хотели по-своему пояснить эту мысль, но я Вас, — простите! — перебила и «увела» от этого. Итак?…

— Да, Пушкина еще реже вспоминают. Правда, он и жил давно, но ведь его на протяжении долгих, очень долгих лет сотни раз переиздавали, в учебных заведениях, средних и высших обязательно проходили. Словом — культивировали. А вспоминают — реже. А я бы уточнила: буд то бы реже! Разве мы думаем о том, что у нас есть рука, нога? Просто они всегда с нами. И Пушкин всегда с нами и в нас. Бума нет, потому, что бум всегда не длителен, как не длительна сиюминутная истерия, массовое помешательство. Это совсем не значит, что он перестал иметь для нас прежнее значение.

И заметьте, — как нечто великое происходит и с Высоцким. Прошел бум, потому что мы перестали непосредственно от Высоцкого зажигаться. Он отодвинулся во времени. Но наше восприятие его творчества становится все серьезнее, проникает в нас все глубже. Мы перестали воспринимать его только эмоциями, а осознаем и разумом значение Высоцкого, смысл его жизни на Земле. Он продолжает развиваться, потому что мы вчитываемся в него! Это — великий процесс.