Экран и Владимир Высоцкий - [41]

В феврале 1992 года в театре имени Маяковского я беседовала с Татьяной Георгиевной Васильевой. Здесь все выглядело так же по-старинке, как и десятки лет назад. И это было так же приятно созерцать, как и не спеша ходить по московским закоулкам, еще не тронутым бетонными многоэтажными зданиями. Служебный вход охраняют две почтенные, интеллигентнейшие дамы. Если бы не одна из них, которая проводила меня мимо таинственных закоулков с неожиданными поворотами по многочисленным лестницам и лестничкам, я бы, кажется, никогда не нашла гримерную Татьяны Васильевой. Но вот я у цели, и Татьяна Георги-евва любезна, проста и симпатична. Несмотря на неожиданность моего здесь появления, она тотчас согласилась дать интервью.

— А Вы знаете, — сказала она, — эта самая Бетси была моей первой ролью в кино!

— Роль очень колоритная, она из лучших в фильме. Или даже — самая лучшая. Там еще запомнился герой Джигарханяна, прихрамывающий, славный парень-итальянец, и герой Льва Дурова, очень эмоциональный, на грани истерики. У Высоцкого Четвертый неинтересен, он никакой…

— Фильм «Четвертый» — мрачный, как и эта роль, но лучше Высоцкого никто бы ее не сыграл…

— А Столпер действительно хотел на эту роль пригласить Высоцкого потому, что тот по сути своей был Четвертым? По мнению Столпера, разумеется.

— Да нет, он не Четвертый. Столпер хотел, чтобы он играл себя и по своему разумению, он и поднял со дна своей души Четвертого! Ведь почти у каждого человека где-то что-то сидит от Четвертого. Высоцкий в фильме был самим собой, без открытого темперамента, тоже, конечно, свойственного ему. Но здесь открытый темперамент не требовался. Это — фильм-провозглашение, фильм-констатация факта, его и играть надо было с таким вот обреченным спокойствием.

— Не все роли удавались Высоцкому…

— Не все, но он гений. Гений как личность, вобравшая в себя много данных, много разных талантов и возможностей. Природа уж очень много ему отпустила, выше высокого. У него стихи — поразительные. Может быть, потому их и не печатали, что они — поразительные. Он мог писать сколько угодно много и о чем угодно, и не уставал от этого, не чувствовал себя принуждаемым, а наоборот, ограждался ими от всех своих неурядиц, неприятностей, драматических минут. Ему не грозили годы, возраст. Если бы он дожил до пожилых лет, а потом и до старости, то не хуже, не слабее, а просто иначе передавал бы в слове или в образах воспринимаемый им мир. Не по-молодому, спокойнее и, может быть, потому даже и значительнее. Вот Пушкин… Если бы он еще пожил, какие бы у него были произведения, кто может себе это представить? Стихи бы не писал, перешел бы на прозу, как это кое-кто предполагал? Многие считают, что поэзия — это дар юности. А Гете? Пастернак? Тютчев? Им только вдохновение нужно было, но природа не лишала их эмоций, а возраст таким людям не помеха. Потому и влюбляются поэты чаще обычных людей — души их инстинктивно ищут вдохновения. Поэтому и Высоцкий не мог быть чуждым увлечениям. Он всегда был мужиком, — настоящим мужчиной, — и на сцене и в реальной жизни. А сейчас актеры-мужчины, — это что-то вроде наших подружек, это лица среднего пола. Помню, в 1967 году у Высоцкого был потрясающий роман с одной из моих однокурсниц по Школе-студии МХАТ. Красавица! Он к ней на третий этаж общежития в окно лазил, по карнизам и по трубам, как это делал бы любой идальго «с гитарой и шпагой». Подъезжал к подъезду на какой-то огромной машине, загораживал ею весь переулок, — и в окно! В женское общежитие после определенного часа не пускали, а он — после спектакля! Ох, и гулял же он, во-всю гулял! Но в каждом его поступке было столько романтики! Да, при такой трате сил долго не прожить… А актрисой эта красавица не стала. То ли режиссера на нее не нашлось подходящего, то ли она ничего не могла от природы… А в то время каждая из нас мечтала бы оказаться на ее месте! Иметь возлюбленным Володю Высоцкого!

Его отвергнуть — нельзя. А я не смела даже влюбиться в него: я имею в виду наш с ним совместный период съемок в Риге. Там была Марина Влади. Он каждый день писал ей стихи, а потом нам их читал в группе. Я в сравнении с ней была даже не актриса, а так, школьница в преддверии к актерской профессии. И — как мне повезло! — рядом с ним снималась, с гением. Я его даже побаивалась: Высоцкий, и это мой партнер! — И Васильева, высокая блондинка с тонкими, красивыми чертами лица, худенькая, трепетная, с огромными глазами, тяжко вздохнула, вспоминая о Высоцком.

— Снова и снова — гений…

— Четвертый — это не доказательство чего-то иного. Это был суровый материал, и я не согласна с Вами, что это — неудача. А возьмите его явные удачи? Мы должны судить творческого человека по его достижениям, а не выискивать спорные работы. Каким он показал Дон Гуана? Когда играют Дон Гуана, то этот герой — или воплощенная любовь или неисправимый демон — и все. А Высоцкий играл процесс, от бывалого развратника, а там, за кадром, может быть и пошляка, и циника и — до превращения в истинно влюбленного. У него — не чистая, благородная личность влюбляется, а забулдыга! И — превращается в благородную личность. Это — не по-школьному, это — играть интересно. Это — концепция.