Экономика без догм: Как США создают новый экономический порядок - [35]

Общества пытаются исправить ситуацию, увеличивая социальные пособия (в 2019 г. в США на эти цели было потрачено более $1,09 трлн, в ЕС — почти €2,6 трлн532), однако эффект остается весьма незначительным — прежде всего потому, что следствием такой политики становится лишь еще большее отчуждение бедных неудачников от успешных богатых. За масштабными протестами в США стоит прежде всего именно это неравенство, которое имеет в стране серьезный этнический оттенок. Проблема, однако, состоит в том, что в «новой экономике» возникающее неравенство справедливо — ведь оно обусловлено не столько положением человека в производственной или сословной иерархии (хотя некоторые борцы за права угнетенных пытаются изобразить дело именно так), сколько его собственными талантами и способностями. Возможности современной финансовой системы, как мы все видим в последнее время, в значительной мере используются именно для преодоления такой ситуации (с 1990 по 2019 г. ассигнования на эти цели выросли более чем вдвое), но перспективы достижения удовлетворительного результата остаются иллюзорными.

С другой стороны, еще больший раскол наблюдается в глобальном масштабе между развитым и развивающимся мирами. Несомненно, за последние годы тот разрыв в благосостоянии и экономическом развитии, о нарастании которого в мире очень много говорили в 1990-е и 2000-е гг., несколько сократился — но это произошло в основном за счет всего лишь нескольких стран, и прежде всего Китая. При этом нужно отдавать себе отчет в том, что сокращение разрыва было обусловлено двумя обстоятельствами. Первым было ускоренное экономическое развитие Китая, Бразилии и некоторых других периферийных индустриальных стран в условиях крайне высокого спроса на промышленную продукцию во всем мире; именно высокие темпы индустриального и инфраструктурного развития поддерживали рост благосостояния в этих странах, а также вели к повышению цен на сырье (с июля 1999 г. по июль 2008 г. сводный индекс цен сырьевых и сельскохозяйственных товаров, рассчитываемый журналом The Economist, вырос в 4,54 раза533) и обеспечивали относительно высокие темпы роста в ресурсодобывающих экономиках. На фоне нынешнего кризиса сохранение подобных трендов вызывает сомнения; кроме того, целый ряд обстоятельств указывает на возможность обострения геополитических противостояний, способных дополнительно снизить темпы развития периферийных стран из-за вероятной в будущем релокации индустриальных производств обратно в США и страны ЕС534. Вторым фактором была исключительно быстрая кредитная экспансия, имевшая место в «третьем мире», и прежде всего в том же Китае, являвшемся главной «фабрикой» планеты. В период с 1996 по 2011 г. объем облигационных займов китайских корпораций в отношении к ВВП вырос на 27,4 процентных пункта, тогда как в США — всего на 11,4 п. п.535 К марту 2020 г. отношение долгов китайского правительства, региональных органов власти и корпоративного сектора к ВВП составило 317%536 против 170% в США537, причем большая часть муниципальной и почти половина корпоративной задолженности приходится на государственные банки538. Сам Китай активно кредитует правительства развивающихся стран и проекты в этих регионах (с 2004 по 2019 г. эти вложения выросли более чем в шесть раз), в то время как иностранные инвесторы владеют лишь 2% государственного и корпоративного долга КНР539 против 25% американского540, что указывает на низкое доверие к обязательствам Поднебесной. При этом сегодня мало кто спорит с тем, что в самом Китае нарастает гигантский финансовый пузырь и на рынке недвижимости: с 2000 г. средняя стоимость жилой недвижимости в Пекине выросла более чем в пять раз541, достигнув 70 000 юаней ($9600) за кв. м, а в Шанхае и Шэньчжэне превысив 50 000 юаней ($7000) за кв. м542. Это тем более впечатляет, что в Китае нет соответствующего таким ценам платежеспособного спроса (для покупки среднего для того или иного города жилья жителям Пекина нужно работать (и ни на что другое не тратиться) 41,5 года, Шанхая — 36 лет, а Гуанчжоу — 34,3 года против 10,2, 7,3, 4,9 и 4,8 лет для обитателей Нью-Йорка, Сан-Франциско, Майами и Вашингтона543). Cитуация, если не считать динамики фондового рынка, крайне напоминает сложившуюся в Японии во второй половине 1980-х гг. Последствия пандемии могут оказать серьезное влияние на периферийные экономики и окончательно остановить успешный рост, имевший там место на протяжении последних 20 лет (в некоторых его частях — таких, например, как Россия или Иран — экономики уже находятся в состоянии застоя). Если индустриальный рост снизит свои темпы, а спрос на сырье продолжит падать по мере развития альтернативной энергетики и снижения материалоемкости ВВП развитых стран, что неизбежно скажется на ценах на энергоносители, многие важные тренды последнего времени могут оказаться неустойчивыми.

Все это говорит, на мой взгляд, о том, что 2020-е гг. станут переломным временем, которое должно доказать или опровергнуть основательность динамики, демонстрируемой в последние полвека западными обществами. Если «новая экономика» действительно представляет собой устойчивую конструкцию, подкрепленную качественно изменившейся финансовой системой, можно ожидать радикального перекраивания всей хозяйственной карты мира. Масштаб перемен, судя по всему, будет прежде всего зависеть от того, насколько мир останется зависим от западного технологического лидерства и от того, в какой степени Соединенные Штаты и страны Европы смогут использовать гибкость своих финансовых систем для предотвращения кризисных явлений.