Экономика без догм: Как США создают новый экономический порядок - [34]

Важнейшими причинами формирования «новой» экономики в конце ХХ — начале XXI в. я считаю смену базовой экономической парадигмы в направлении отхода от типично индустриальной парадигмы воспроизводства. Возникновение отраслей, которые способны обеспечивать технологический прогресс и предлагать потребителям все более совершенные товары и услуги по снижающимся ценам, а порой и вообще бесплатно, — важнейшая черта нашего времени. Не менее значимым является становление нового производителя — не столько компании, сколько отдельного креативного индивида, чьи способности не могут быть редуцированы до неких средних и чья деятельность создает продукт, стоимость которого с трудом может быть определена в традиционных категориях. Сюда же относится максимальная фрагментация рынка товаров и услуг, которая снижает значение ценовой конкуренции и дает возможность повышения цен на активы, а также увеличения оплаты труда отдельных уникальных работников. Дополнительно стоит отметить, что характер технологического прогресса позволяет перейти от торговли реальными продуктами к реализации того, что на деле является копией изначального изделия и может продаваться бесчисленное количество раз, никак не обедняя производителя и не ограничивая его права и его возможности создавать новые варианты оригинального изделия.

«Новая экономика» радикально меняет роль денег, возможности их эмиссии и свободу финансовых властей в распоряжении ими. Эта трансформация началась на рубеже 1960-х и 1970-х гг. и традиционно рассматривается как порожденная финансовыми дисбалансами — в первую очередь привязкой валют к золоту и ограниченностью их эмиссии. На мой взгляд, даже если эти моменты, которые мы рассмотрели в первой главе, и были непосредственными поводами, спровоцировавшими становление современной финансовой системы, реальной причиной перемен была смена технологической и воспроизводственной парадигм. Деньги, которые на протяжении индустриальной эпохи являлись мерой стоимости, а также средством обмена и накопления, перестают ими быть, на наших глазах превращаясь прежде всего в инструмент стимулирования хозяйственной активности, вознаграждения инициативности и креативности и важнейший рычаг государственного регулирования экономики, спасающий ее от финансовых кризисов индустриальной эпохи. При этом если раньше золото или его субституты выполняли одну и ту же роль во всех точках земного шара, то сегодня мировые валюты играют совершенно различную роль там, где они эмитируются и используются для регулирования экономической активности, и там, где они воспринимаются лишь как мерило стоимости и инструмент накопления валютных резервов. Эта ситуация вместе с обозначенными воспроизводственными различиями порождает новые линии раскола в современном нам мире.

***

Основными этими линиями я бы назвал две, и их подробное описание составляет главное содержание написанной мною 20 лет назад книги «Расколотая цивилизация»520. Примечательно прежде всего то, в какой степени они стали заметны именно в последние годы и месяцы.

С одной стороны, речь идет о нарастающем расколе внутри самих развитых обществ. Сюда эпоха «новой экономики» принесла невиданный рост имущественного неравенства. Да, природа нового «высшего класса» современного общества существенно изменилась. Если в начале 1920-х гг., так называемых ревущих 1920-х, в США на 1% самых состоятельных граждан приходилось 34,3% национального богатства521 и 17,3% ежегодного совокупного дохода522 и при этом более 70% из них получали свои доходы от владения бизнесом или собственностью, то сегодня эта связка во многом нарушена. Для того чтобы оказаться в числе 1% американцев, получающих самые высокие в стране доходы, в 2019 г. нужно было зарабатывать $538 900 ежегодно523 — и среди этой группы граждан всего 8% жили на предпринимательский доход или ренту от сдачи внаем земли или недвижимости, в то время как более 90% получали доходы от основной трудовой деятельности524. Эта доля, безусловно, находится на самом высоком уровне в американской истории. При этом если к середине 1920-х гг. из 20 самых богатых американцев почти все унаследовали бóльшую часть своего состояния, то сегодня таких из 20 всего 6, а одной досталось состояние при разводе525. Однако это не исключает того, что «высший 1% домохозяйств» по состоянию на 2016 г. (как последнюю дату полного исследования благосостояния) в США получал 23,8% годового дохода американских граждан и владеет 38,6% национального богатства, что также является наивысшим показателем в истории Соединенных Штатов526.

В то же время начиная с 1970 г. американские домохозяйства, относящиеся к низшим 20%, не только сократили свою долю в общих доходах жителей США с 4,1 до 3,1%527, а в национальном богатстве — до нуля (cогласно большинству исследований, в 2010-е гг. медианный размер чистых активов этой категории населения был нулевым, а иногда и отрицательным528), но даже сколь-нибудь заметно не улучшили благосостояние в абсолютных показателях (их средний доход вырос с $1992 в год до $13 775 в год, что с учетом инфляции означает увеличение на 4,9%, или на 0,1% ежегодно529). Последнее объясняется, на мой взгляд, очень просто: в эпоху, когда более всего ценятся знания или уникальные способности, лишенные их люди объективно утрачивают само основание требовать повышения доходов, которое существовало у них в индустриальном обществе, где важнейшим производственным ресурсом был именно унифицированный труд530. Более того, по мере развития глобализации и перетока людей по всему миру возрастает конкуренция между местными неквалифицированными работниками и мигрантами, что также препятствует повышению доходов (замечу: с 1970 по 2018 г. легальная иммиграция в США составила 40,2 млн человек, а в страны ЕС — почти 52 млн531). В результате возникает ситуация, когда успешные граждане, занимаясь в основном любимым делом и все меньше конкурируя друг с другом, зарабатывают все больше, тогда как бедняки могут претендовать на все менее значительную часть общего «пирога», выполняя нелюбимую всеми работу.