Екатерина Великая. Сердце императрицы - [16]

– Несколько лет.

– Вам нравится служить?

Черные глаза блеснули – насмешкой? Фике готова была поклясться, что в них промелькнул искренний смех, но вежливое, почтительное выражение на лице офицера не допускало и мысли об этом.

– Я дворянин, ваше высочество. Служба ее величеству – честь для каждого из нас.

– Неужели вам никогда не хотелось заняться чем-нибудь еще?

– Чем же, например, ваше высочество?

Опять этот легкий смех в глазах…

– О, я, право, не знаю. Ваша страна так богата, что, вероятно, было бы весьма увлекательно заняться ее благоустройством…

– Я офицер, ваше высочество. Если моей стране, моей императрице угрожает опасность, я всегда готов выступить на ее защиту. Однако же, полагаю, во мне нет ни малейшей склонности к хозяйственной деятельности.

– Ах, а я была бы счастлива, если бы могла повлиять на что-либо в стране… Знаете, княжество моего отца нельзя назвать богатым, но он прилагает столько усилий к его процветанию, что мне кажется, будет только справедливо, если Бог вознаградит его за труды. Я вижу в России очень много простора, но и очень много беспорядка. Разве вам не хотелось бы, Темкин, чтобы Россия стала процветающей страной?

Офицер помолчал.

– Я думаю, у каждого из нас свое предназначение, принцесса. Но признаюсь, полагаю, что вы, как никто другой, подходите на роль правительницы России.

Фике вспыхнула.

– Почему вы так полагаете?

– Я знаю наследника престола, он очень непростой человек. Однако смею предположить, что ваше влияние окажет на него благотворное действие. Цесаревич Петр нуждается в добром и мудром руководстве.

– Меня удивляют ваши слова.

– Ваше высочество, цесаревич еще очень молод. Что касается меня, я был бы счастлив… видеть вас в Петербурге.

Фике быстро взглянула на него. Черные глаза не избегали ее взгляда, жгли словно огнем.

Графу Алексею Темкину было двадцать пять лет. С ранней юности находясь при дворе, он успел, однако, поучаствовать в нескольких сражениях и покрыть себя славой редкого смельчака и прекрасного фехтовальщика. Его семья была богата и влиятельна, и еще до того, как вылететь из родительского гнезда, он побывал во многих странах – в том числе и в Пруссии, – знал толк в хорошей еде, дорогих винах, светских беседах, изысканных вечерах, полезных знакомствах, был знаком с представителями многих известнейших фамилий Европы, разбирался в людях и европейской политике и в целом вел именно тот образ жизни, которого не мог обеспечить своему семейству вечно пребывающий в долгах князь Ангальт-Цербтский и к которому всей душой стремилась княгиня Иоганна, – то есть любил и умел тратить деньги, имел возможность позволить себе все и ни в чем себе не отказывал. Однако это не мешало ему оставаться верным долгу дворянина и офицера – честь была для него дороже всего на свете, и ни к чему он не относился так ревностно, как к своему доброму имени.

Отец Алексея, человек прямой и жесткий, смолоду отличался крутым и пылким нравом. Всю жизнь он занимал важные посты в Петербурге, Париже, Берлине. О его любовных похождениях ходили легенды, и Петербург полнился слухами о множестве его внебрачных детей, разбросанных по всей России, а то и по всей Европе. Однако, как бы то ни было, законный сын у него был один, Алексей, и вырос он окруженный любовью и заботой и своего строгого отца, и кроткой матери.

Алексей был строен, прекрасно сложен и очень красив – очень мужской, уже очень зрелой красотой, и не было женщины, которая, увидев его, не взглянула бы на него снова. Он никогда не был женат – его невеста умерла от горячки несколько лет назад, и с тех пор за ним замечали только случайные связи – не более. Он держался всегда ровно и спокойно, и его общество было одним из самых приятных в свете, так как его редкостное дружелюбие и расположенность к людям делали его чрезвычайно приятным собеседником. Он был отважен, но не безрассуден, а хладнокровен и не раз и не два побеждал даже противников, превосходивших его ростом и силой. Лицо его светилось приветливостью, но и властностью, голос был глубокий и мелодичный. Он превосходно ездил верхом и мог бы провести в седле несколько дней подряд. Он отличался недюжинным умом и благородством, его образование было всесторонним, воспитание – утонченным, и это сквозило в каждом его слове, взгляде и жесте. Он был добр и всегда готов прийти на помощь. Многие искали его дружбы, но друзьями становились не многие.

Девушка, которую прочили в невесты великому князю Петру, вызывала у Алексея Темкина живейший интерес. Он давно жил при дворе, знал его нравы, уже не раз выполнял особые поручения императрицы Елизаветы, имел дело с важными гостями двора и лучше чем кто бы то ни было представлял себе, с чем предстоит столкнуться этой девушке в Петербурге. Конечно же, он знал и Петра, а потому, слыша разговоры принцессы Софии с матерью и понимая, что девушка искренне стремится к своему предполагаемому жениху, не мог не испытывать к ней сочувствия – жестокие причуды великого князя были известны всем в императорском дворце.

Принцесса искренне восхищалась Россией. Она не отрывалась от окна кареты, следила восхищенным взглядом за всем, что происходило за окном. На постоялых дворах она забрасывала его вопросами: что это такое? почему женщины так одеты? откуда приехали эти люди? кто они? как сказать по-русски «здравствуйте», «благодарю вас», «прошу прощения», «будьте любезны» и так далее, и так далее. Темкин был уверен: если бы это было возможно и если бы ей позволили, она бы вступала в беседы с каждым встречным русским, крестьянином ли, купцом, барыней, едущей в гости… Принцесса расспрашивала его о стране, в которой ей предстояло жить, и особенно удивляло Темкина, что интересовали ее больше не роскошные петербургские балы и нынешняя российская мода, а русская жизнь во всех подробностях: как живут дворяне, как служат, как устроена жизнь в городах, какие порядки при дворе императрицы, каков Петр, что любит Елизавета, а также какова политика Елизаветы в вопросах просвещения…