Екатерина Великая. Сердце императрицы - [14]
– Привыкайте, Фике, – вновь повторила герцогиня.
«Бедная страна, матушка? Нищие люди? А мы с вами? – продолжила безмолвную беседу Фике. – Три платья, всего три платья, позор! Медный кувшин, все мое имущество… И это не нищета? Что ж, матушка, я выдержу и это! Для меня это будут лишь первые шаги в новый мир. А вот для вас каждый из них, думаю, может превратиться в последний!»
Из Митавского замка в Ригу путешественниц, уже не неведомых никому графинь, а герцогиню Ангальт с дочерью, сопровождал пышный эскорт – драгуны с палашами наголо. Звенела промерзлая амуниция, сверкали клинки, фыркали сытые лошади, а за ними вихрилась снежная пыль. «Россия, Россия… вот какая она, Россия!» Драгуны уверенно сидели на массивных лошадях, сливались с ними в единое целое. «Должно быть, такими были кентавры из античных мифов», – подумалось мимолетно. Вскоре за широкой рекой показались угрюмый замок, шпили храмов и соборов, над острыми крышами домов плыли синие уютные дымы. Это была Рига – западные ворота России.
У городских ворот мать и дочь встретили все гражданские и военные власти – в полном составе – во главе с вице-губернатором князем Долгоруким. Обеих пересадили в парадную карету и торжественно, под гром пушечного салюта, повезли во дворец. Роскошно обставленные залы, часовые в ярких мундирах у каждой двери, барабанная дробь (опять-таки, в честь приезжих), расшитые золотом мундиры, великолепные платья, сияние бриллиантов… Когда Иоганна с дочерью на другой день отправились обедать, снова стали бить барабаны, им вторили трубы, флейты, гобои… Сказка!
Немецкие простушки еще представления не имели, что все это – присказка, по столичным российским меркам – глухая провинция.
В рижском замке, жарко протопленном, царило столь пышное оживление, что в глазах герцогини сразу и навсегда померкли краски берлинских и брауншвейгских празднеств.
– А ведь это еще только Рига, – шепнула она дочери. – Я сгораю от любопытства: что-то будет с нами в Петербурге?
Фике растерялась среди важных персон, отпускавших низкие поклоны, среди осыпанных бриллиантами дам, приседавших перед ней в величавых реверансах. Слышалась многоголосая речь – русская, немецкая, польская, французская, английская, сербская, молдавская, даже татарская. У герцогини закружилась голова от обилия золота и бархата, серебра и шелка, алмазов и ароматных курений. Палочкой-выручалочкой в этом заколдованном замке стал для приезжих камергер царицы Семен Нарышкин.
– А государыня – в Москве. Вас отвезут туда, когда вы немного отдохнете.
София была ошеломлена. При ее появлении великаны преображенцы брали «на караул», а флейты и гобои начинали исполнять пасторальные мотивы. Ей кланялись, ей оказывали почтение… Иоганна, пораженная роскошным приемом не меньше, а то и больше дочери, писала мужу: «Не могу поверить, что все это делается для меня… В Германии в мою честь еле слышно стучали в барабан, а чаще всего и того не делали…» О дочери в этих письмах не говорилось ни слова…
София Августа видела все. И все понимала.
«Смотри, Фике, вот так поступают глупцы и эгоисты, – шептали принцессе наблюдательность и здравый смысл. – Запоминай и не повторяй ошибок матушки. Твоя цель слишком велика… Молчи, но делай выводы! И это будет самое разумное поведение!»
Камергер царицы был очень удивлен, когда однажды утром невеста наследника престола, милая девочка, в дешевеньком платье, со скромной прической, с тихой улыбкой, обратилась к нему с просьбой:
– Господин Нарышкин, мне бы очень хотелось узнать побольше о правилах и обычаях при императорском дворе. Я ничего о них не знаю… Если бы вы согласились помочь мне, я была бы чрезвычайно рада и признательна вам.
– С удовольствием помогу вам, ваше высочество, – сказал Нарышкин с поклоном. – Вероятно, вас более всего интересуют вопросы поведения на приемах, этикета и моды?
– О нет! – воскликнула София, вскинув на камергера блестящие черные глаза. – Я бы предпочла… Возможно, вас не затруднит объяснить мне некоторые тонкости… Словом, то, что поможет мне лучше понять двор и… Россию… Что принято при дворе, как необходимо вести себя… И я бы очень хотела знать… каковы пристрастия народа российского…
– Конечно же, ваше высочество… – отвечал изумленный Нарышкин. – Я запишу для вас необходимые сведения и составлю рескрипт.
Просияв и поблагодарив, Фике покинула камергера, едва сдерживаясь, чтобы от радости не бежать вприпрыжку по запутанным коридорам дворца…
Камергер царицы был одним из тех первых русских, у которых следовало бы учиться всему, что может пригодиться в этой огромной стране. София многие годы будет вести дневник, где найдут свое место и мысли по поводу самых разных событий, впечатления от прочитанного, заметки о традициях и привычках. Но тот рескрипт, писанный второпях в одной из комнат Рижского замка, останется с ней навсегда.
Впереди лежала Россия – неведомая страна, где скрипели под полозьями саней роскошные снега. Ухали, пробивая твердый наст, копыта кавалерийского эскорта. Выехали из Риги утром и еще засветло достигли Дерпта – дороги были на диво гладкие, по вечерам каждая верста освещалась бочкой с горящей смолой. Бюргерская Нарва встретила их яркой иллюминацией, а за Нарвой открылся путь на Петербург…
Она была любимой дочерью великого Петра. Но когда венценосный отец умер, жизнь девушки изменилась безвозвратно. Замуж ее не захотел брать ни один королевский дом, а воссесть на трон России помешали интриги царедворцев. Но все же она дочь монарха – и ей хватило мудрости и терпения дождаться мига, когда она назовет себя «Мы, Елизавета Первая»!
Привет тебе, любитель чтения. Не советуем тебе открывать «Реквием» утром перед выходом на работу, можешь существенно опоздать. Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.