Екатерина Великая - [248]
Гримму Екатерина писала: «Г[осподин] Александр совершенно покорил сердце князя Потемкина, который называл его царем души своей, находя, что с красотою Аполлона он соединяет ум и большую скромность… Если б на его место выбирать из тысячи, трудно было бы найти подобного, а уж лучшего никак не отыскать. Нынешнею зимою г. Александр овладел сердцами всех, кто только приближался к нему»>[1519]. Речь шла не только о «юных особах», которым великий князь уже начал кружить головы, но и о пожилых вельможах, задумывавшихся о будущем.
О намерении императрицы передать престол внуку в обход Павла Петровича иностранные дипломаты начали доносить уже с 1782 года>[1520]. Второй всплеск подобных слухов возник весной — летом 1791 года, когда Екатерина стала часто призывать к себе Александра для беседы о государственных делах, которые становились лишь частично известны Павлу одновременно с «публикой»>[1521]. 1 сентября в письме Гримму императрица, касаясь положения дел во Франции, неожиданно проговорилась: «Если революция охватит всю Европу, тогда явится опять Чингиз или Тамерлан… но этого не будет ни в мое царствование, ни, надеюсь, в царствование Александра»>[1522]. Эти слова показывают, что Екатерина не предполагала промежутка между своим правлением и правлением внука.
После того как императрице стало известно о сношениях Павла Петровича с берлинским двором, охлаждение между нею и сыном усилилось. Возможно, именно тогда были составлены загадочные документы, передававшие право на престол Александру и, по легенде, хранившиеся у Безбородко, который и передал их Павлу>[1523]. Их скрепляли подписи крупнейших государственных деятелей — Потемкина, Суворова, Румянцева…
Конец весны — лето 1791 года двор провел в Царском Селе и Петергофе. Потемкин появлялся там лишь наездами, сопровождая иностранных дипломатов>[1524], с которыми продолжал консультации. Редкие, кратковременные визиты князя подали повод для разговоров об ухудшении его взаимоотношений с императрицей>[1525]. Однако открытого разрыва Потемкина с Зубовым не произошло, внешне они сохраняли ровные, благожелательные отношения>[1526]. Екатерина была этим очень довольна. «При виде князя Потемкина можно сказать, что победы и успехи красят человека. Он возвратился к нам из армии прекрасный, как день, веселый, как зяблик, блистательный, как звезда, более остроумный, чем когда-либо»>[1527], — писала она 14 мая принцу де Линю.
Между тем военные действия на юге продолжались весьма успешно. 2 июля курьер привез в Петербург известие о том, что войска генерала И. В. Гудовича взяли штурмом Анапу, 11 июля в столице узнали о победе Н. В. Репнина в сражении при Мачине 28 июня. Была разбита 60-тысячная турецкая армия под предводительством визиря.
В тот же день, 11 июля, послы Великобритании и Пруссии подписали ноту, в которой от имени своих монархов признавали русские условия заключения мира с Турцией: уступка Очакова и прилежащих земель по Днестру. 13 июля Екатерина ездила на молебствие в Казанский собор>[1528].
Потемкин окончил переговоры с Фалькнером, 20 июля состоялась отпускная аудиенция английского дипломата, а 24-го ранним утром светлейший князь покинул Царское Село>[1529]. О завершении миссии Фалькнера Екатерина через месяц написала Гримму: «Это посредник самый покладистый, какого я когда-либо видела, и если ему всегда будут поручать соглашаться с мнением тех, с кем он ведет переговоры, то можно вперед быть спокойным, что он везде будет иметь успех, как успел здесь, по той причине, что он во всем соглашается с нашими мнениями, а не мы с ним»>[1530].
На самом деле «негоциация» с Фалькнером была трудной. Он имел три варианта договора, с последовательными уступками России. Но русская сторона уперлась, и ему пришлось уступить. Недаром принц Генрих заметил, что в настоящую минуту «все зависит от Востока»>[1531], как бы «высокомерны» и «коварны» ни были англичане.
Под занавес Россия одержала еще одну громкую победу. 31 июля эскадра Ушакова настигла турецкий флот у мыса Калиакри, где неприятель укрылся под защитой береговых батарей. Ушаков сумел отрезать турок от берега и атаковал, победа была полной. Остатки некогда могущественного флота Порты пришли в Константинополь, где при виде разбитых кораблей началась паника и разнесся слух, что грозный Ушак-паша идет к турецкой столице>[1532].
15 августа из Галаца Потемкин сообщил Екатерине о начале переговоров с драгоманом великого визиря>[1533]. Между тем у Григория Александровича возобновились приступы болотной лихорадки. Императрица была испугана. Уже после смерти князя она писала Гримму: «С летами и опытом он исправился от многих своих недостатков. Три месяца тому назад, когда он приехал сюда, я говорила генералу Зубову, что меня пугает эта перемена, и что я не вижу в нем его прежних недостатков, и вот, к несчастью, мои опасения оказались пророчеством»>[1534].5 октября Потемкин скончался.
Известие о смерти князя достигло Петербурга вечером 12 октября. Был прерван начавшийся было в Эрмитаже бал, и тотчас собрался Государственный совет, заседание которого продолжалось и на следующее утро
