Екатерина Ивановна Нелидова (1758–1839). Очерк из истории императора Павла I - [27]

Князь Александр Борисович Куракин.

Ожидая в Павловске возвращения Павла, Мария Феодоровна до такой степени привыкла обмениваться мыслями с Нелидовой, что в те дни, когда Нелидова не приезжала в Павловск, она писала ей, сообщая различные новости и изливая пред ней свои чувства. Обе относились к положению дел в государстве довольно тревожно, но источник тревоги видели не в направлении внутренней политики государя, а исключительно в его характере и злонамеренности его советников.

«Я узнала о новой подлости Архарова, — писала Мария Феодоровна 20-го мая. — Говорят, что он принуждает всех окрасить двери своих домов ромбами в черный и желтый цвета, и что хозяин одного из лучших домов, где двери украшены резною работой, также принужден обезобразить их таким образом. Архаров простирает свою подлость так далеко, что приказал объявить хозяевам, которые отказываются исполнить его требования, что он пришлет к ним маляров, и они разрисуют им двери на их счет. Все это падает на нашего доброго императора, который несомненно и не думал отдавать подобного приказания, существующего, как я знаю, по отношению к заборам, мостам и солдатским будкам, но отнюдь не для частных домов. Архаров — негодяй (vilain monsieur). Я больше не доверяю ему своих писем, потому что он мало берег их, а посылаю их прямым путем чрез почту. Этот толстый господин рассердится и будет иметь двойное горе — рассердиться и затем утихнуть. Прощайте, дорогое дитя, я пишу вам, как и говорю, — языком сердца, вам преданного»[131].

Для замены Архарова был уже намечен испытанный кандидат, граф Буксгевден, женатый на подруге Нелидовой и ко всеобщему удовольствию умело исполнявший должность Архарова во время пребывания его в Москве на коронации. «В это время, — писал Рожерсон Воронцову, — город был очень доволен графом Букегевденом, но, с возвращением Архарова, притеснения всякого рода возобновились. Человек этот имел много влияния с самого начала нынешнего царствования. Он приобрел себе значение своею хитростью (souplesse), угодничеством и качеством, которое особенно теперь ценят, это — шпионством. Я заметил, однако, еще до приезда сюда императора, во время 8-ми дневного пребывания своего в Павловске, что императрица и Нелидова — очень дурного о нем мнения»[132].

Действительно, Архарову пришлось угомониться тотчас по приезде Павла Петровича. 27-го мая объявлено было высочайшее удовольствие генерал-лейтенанту графу Буксгевдену за хорошее управление к С.-Петербурге в отсутствие генерала-от-инфантерии Архарова[133]; 17-го июня, Архаров уволен был от должности с.-петербургского военного губернатора, а 19-го июня графу Буксгевдену повелено было быть военным губернатором в С.-Петербурге, под начальством великого князя Александра Павловича. Об обстоятельствах, сопровождавших увольнение Архарова, вернее всех рассказывает Гейкинг, «Думая приготовить, — говорит он, — приятный сюрприз возвращающемуся государю, Архаров приказал всем без исключения обывателям столицы окрасить ворота своих домов и даже садовые заборы полосами черной, оранжевой и белой красок, по образцу шлагбаумов. Это смешное приказание надо было исполнить немедленно, и это повлекло за собою огромные расходы, так как маляры воспользовались удобным случаем и запрашивали, сколько вздумается. Со всех сторон раздались крики негодования. Императрица, поспешившая на встречу своему августейшему супругу, была сильно поражена этим приказанием, о котором ей ничего не было сказано. Она ли обратила внимание государя, или сам Павел поражен был количеством и однообразием казенных и частных построек, но при въезде своем, он спросил, что означает эта странная фантазия. Ему отвечали, что полиция принудила обывателей безотлагательно исполнить волю монарха — «Так что-ж я дурак, что ли, чтобы стал отдавать такие повеления?» — гневно воскликнул Павел. Этот сам по себе маловажный случай повлек за собою падение Архарова»[134]. «По приезде в Гатчину, — рассказывает другой современник, В. С. Хвостов, — государь отменно был милостив к Архарову, даже, обнимая целовал его и таковым был с ним до развода караула и во все время, пока не пошел к императрице и от нее к фрейлине Нелидовой. Возвратясь в кавалерскую, с гневным видом приказал Архарову, чтобы тотчас уехал в Петербург и никогда бы ему не казался»[135].

Прусский посланник, граф Брюль, донося своему правительству о предполагаемом назначении Буксгевдена на место Архарова, сообщал однако и о более важных последствиями причинах общественного неудовольствия, связанных с действиями и распоряжениями Павла: «Неудовольствие, особенно недовольство войск, — писал он, — увеличивается со дня на день. Отнимая у полковых командиров возможность грабить, им не дают средств к жизни, потому что у них остается не более 800 рублей жалованья; вместе с тем, солдата утомляют до невероятной степени, и он получает такое отвращение к службе, что вздыхает свободно, лишь сделавшись дезертиром. Неудовольствия знати нельзя выразить словами. Беспрестанные нововведения, неуверенность, что можно сохранить занимаемое место на завтрашний день, доводят всех до отчаяния. Императора любят только низшие классы городского населения и крестьяне. Субалтерн-офицеры все в нищете. Непрерывные экзерциции, о которых они не хотят и слышать, доходят до мелочей, уничтоженных везде в других странах. Бог знает, к чему все это приведет». Действительно, порядок, быстрота и точность вахтпарадных движений слишком дорого обходились войскам: по свидетельству очевидцев, солдатам приходилось вставать в полночь, чтобы приготовиться к вахтпараду, завивая друг другу букли и косы и осыпая их мукою, и не выпускать ружья иногда по 36 часов сряду, а главный экзерцирмейстер, Аракчеев, прибегал к самым суровым взысканиям; рассказывали, например, что он за упущение бил одного солдата палкой по голове до тех пор, пока тот не упал мертвым. Морские маневры, произведенные Павлом в начале июля у Красной Горки, дали ему случай проявить свою требовательность и запальчивость и по отношению к флоту. Как всегда в подобных случаях, Марии Феодоровне и Нелидовой пришлось и здесь смягчать гнев императора на окружавших его лиц. Заступничеству Нелидовой обязаны были граф Кушелев и состоявший при особе императора эскадр-майором, знаменитый впоследствии Шишков, тем, что Павел не подверг их взысканию за неисполнение его приказания, невозможного для моряков: «она, — говорит Шишков, — представила ему, что он напрасно сердится, потому что мы не от упрямства ему противоречили и, без сомнения, служа долго на море, должны лучше знать, как это бывает, и что можно или чего не можно сделать»