Екатерина Ивановна Нелидова (1758–1839). Очерк из истории императора Павла I - [29]

. Через день, почти в тот же час, когда двор прогуливался в другой части сада, прилегающей к большой дороге и отделенной от нее лишь оградой, вдруг услышали звук трубы, и несколько кавалеристов во всю прыть прискакали по тропинке, прилегавшей к большой дороге. Император в гневе бросился на них с поднятою палкой и принудил возвратиться назад. Великие князья и адъютанты торопились последовать его примеру. Все были очень удивлены этой второй сценой. Императрица в особенности потеряла голову. Она закричала, обратившись к камергерам; «бегите, господа, спасайте вашего государя!» Затем, увидев возле себя графа Феликса Потоцкого, доброго малого, но довольно неуклюжего толстяка, питавшего смешную боязнь к императору, она схватила его за руку и толкнула вперед. Редко можно видеть смешнее фигуру, чем фигура, которую изображал собою в это время бедный граф Феликс, не понимавший, чего от него хотели, и более испуганный криками императрицы, чем опасностью, которой подвергался император. На этот раз войскам помешали собраться, но никогда не узнали достоверно истинной причины этой второй суматохи; никто не мог или не хотел объяснить ее. Говорили, что убежденные в том, что суматоха, происшедшая за день до того, была тревогой, произведенной по приказанию императора, — гвардейцы были ежеминутно наготове ко второй, и что легкий шум показался им сигналом; другие утверждали, что сигнал дан был дурным шутником с целью произвести смятение, подобное предыдущему. В конце концов, некоторые были наказаны, и затем ничего подобного более не повторялось»[145].

В сущности все это дело, само по себе, не имело серьезного значения: смятение было несомненно только результатом нервного состояния гвардии и всех лиц, бывших при особе государя, который военные забавы и упражнения, считал самым важным делом монарха и весьма часто подвергал опасности свое достоинство самодержца, превращаясь в заурядного и мелочного экзерцирмейстера. Императрица Мария Феодоровна ясно видела крайность, в которую впадал в этом отношении ее супруг, и жаловался на него Нелидовой. «Между нами будь сказано, — писала ей о первой тревоге Мария Феодоровна 4-го августа, — до сих пор еще не удалось выяснить, что было причиной смятения. От детей своих я узнала вчера, что в некоторых полках ожидали тревоги еще с утра, и что офицеры нашли солдат после обеда уже вполне готовыми. На вопрос, что это значит, они объяснили, что говорили, что будет тревога; тогда офицеры приказали им раздеться. Говоря по правде, дорогое мое дитя, это мне не нравится. Я боюсь, чтобы какой-либо безрассудный не вздумал позабавиться. Это вызывает на размышления. Не долито приучать солдат к мысли о тревоге. Не следует никогда допускать, чтобы дворец был местом сбора по тревоге, потому что кто может поручиться, что в подобный момент не произойдут беспорядки. Например, я знаю, что они взошли на гору со стороны трельяжа с примкнутыми штыками. Если бы они не увидели императора, сидевшего верхом, они проникли бы в сад, думая, что произошла беда во дворце. Не следует приучать их к мысли, что может произойти беда во дворце. Были офицеры сброшенные, опрокинутые, двое ранены, ранено также несколько солдат. Все это следствие усердия, но все-таки это — случаи, которые могут быть опасными, и я желала бы, чтобы было строго воспрещено, даже в случае пожара, производить когда-либо тревогу иначе, как по непосредственному приказанию императора, потому что без этой предосторожности пожар может послужить предлогом для подобных сборищ войск. Семеновский полк был в наибольшем порядке, затем Измайловский, но Преображенский полк пришел врассыпную. Конногвардейцы были превосходны, кавалергарды — также. Войска в массе — прекрасны, верны, преданы, но в отдельных случаях, кто может поручиться, что не было злоумышленников? Все эти размышления пусть останутся между нами, моя добрая подруга, но они меня очень занимают, потому что я нахожу их важными. Император держал себя чудесно, хваля войска, их верность и преданность; гласно он не доискивается причин тревоги, но должно избегать их на будущее время»[146].

После второй суматохи, происшедшей 4-го августа, Мария Феодоровна писала на другой день Нелидовой: «Добрая и дорогая моя подруга, предмет моего письма не позабавит вас, дорогое мое дитя. У нас была вторая тревога в один и тот же час с прежней. Мы спокойно прогуливались, когда услышали крики и страшный шум. Так как это было под горою, то мы думали, что это везут камни, но шум увеличивался, и мы услышали шум едущих повозок. Обойдя вокруг озера, мы увидели мост занятым артиллерийскими солдатами, и в это же время казаки и гусары шли вокруг озера, направляясь ко дворцу. Император и дети (Александр и Константин Павловичи) возвращаются назад и быстрыми шагами идут к месту, мы следуем за ними, как можно скорее. Император громким голосом приказал возвратиться назад артиллерии, Преображенскому полку и гусарам. Мы уже все были там, и наши лица выражали неудовольствие. Дети побежали к площади, предназначенной со времени последней суматохи быть местом тревоги, и там нашли уже всю гвардию. Они поспешно отослали ее назад. В какие-нибудь полчаса все водворено было на свои места. Император произвел расследование, и оказалось, что почтовый рожок был принят за сигнал к тревоге. Два барабанщика Преображенского полка начали бить тревогу, часть солдат побежали, не ожидая приказания своих офицеров, а те показали поразительную глупость, не только не остановив их, но даже последовав их примеру