Эхо возмездия - [41]

– Но… Клеменс Федорович! У нас в губернии есть свой следователь по важнейшим делам, если уж на то пошло… Почему Петербург? Зачем присылать к нам не понять кого? Возьмите меня или хотя бы вас: мы знаем в уезде всех помещиков, их семьи, знаем, кто на что горазд… А следователь из Петербурга, что он будет делать? И вообще это… Это вмешательство в нашу юрисдикцию, между прочим!

– О, я вижу, вы намерены сопротивляться, – усмехнулся товарищ прокурора. Он подошел к окну и, заложив руки за спину, смотрел на заснеженный двор. – Послушайте моего совета, Порошин: даже не пытайтесь. Я служу дольше вас, и на моей памяти это первый случай, когда человека присылают из Петербурга – а ведь, между прочим, у нас тут всякое бывало. Случались и преступления, по сравнению с которыми убийство студента – так, сущие пустяки, и, однако же, в столице никто по этому поводу даже не шелохнулся.

– Но ведь Колозин… – начал следователь, сбитый с толку.

– Знаю, – кивнул товарищ прокурора. – Я знаю все, что вы мне скажете: громкий процесс, громкое оправдание, благородный Снегирев, счастливый студент, чье имя узнала вся Россия. Но поймите: им там, в Петербурге, совершенно наплевать на такого, как Колозин, несмотря на всю его известность. – Ленгле круто повернулся, гипнотизируя следователя взглядом. – Ради какого-то студента они палец о палец не ударили бы, а между тем… а между тем проходит несколько часов, и нате вам: срочная телеграмма. Что там в первой строке – «ничего не предпринимать»? И что же это значит?

– Что, Клеменс Федорович?

– Мы чего-то не знаем, – медленно проговорил товарищ прокурора. – Что-то с этим делом не так, милостивый государь. Обычная уголовщина должна расследоваться обычным порядком, а тут… – Он удрученно покачал головой. – И ведь это не первая странность, которая имела место в последнее время.

– Вы хотите сказать… – нерешительно начал Порошин, мучительно пытаясь сообразить, куда клонит его собеседник.

– Да, я говорю о странном помиловании Федора Меркулова, – сказал Ленгле, стряхивая с обшлага какую-то крошечную ниточку. – Простите меня, но Сахалин – вовсе не то место, откуда возвращают через столь короткий срок. Если Меркулова собирались помиловать, то могли бы сослать его куда-нибудь поближе. – Товарищ прокурора прищурился. – Интересно, он сам хотя бы понимает, насколько ему повезло?

Глава 18 Пассажир первого класса

– Многие люди, – сказал Павел Антонович, – искренне считают, история – это нечто чрезвычайно далекое и не имеющее к ним самим никакого отношения. Так вот, они в корне не правы. История – это всегда вчера. История – это то, из чего вышел сегодняшний день.

Тут ему пришлось прерваться, потому что в кабинет заглянула Лидочка. Не будь хозяин дома так увлечен своим предметом, он бы сразу же заметил, что Джонатан Бэрли мгновенно повернул голову в ее сторону, хотя незадолго до того, когда в комнату заходила старшая дочь хозяина дома, он даже не шелохнулся.

– Э… случилось что-нибудь еще? – с некоторым смущением осведомился Павел Антонович.

– Приехала эта дама, госпожа Тихомирова, – сказала Лидочка. – И не одна, а с целым ворохом сплетен.

Снегирев с минуты на минуту ждал визита следователя Порошина, с которым придется тратить время на малоприятное объяснение о том, почему Колозин был убит вскоре после того, как приехал к нему в гости. Павел Антонович не имел ни малейшего представления о том, зачем студент ночью покинул дом, куда он ушел и кто его прикончил, но Снегирев понимал, что в качестве хозяина ему придется отвечать на множество вопросов, без которых, по правде говоря, он бы прекраснейшим образом обошелся. Все, что случилось, казалось ему настолько диким, что даже сейчас он до конца не верил, что оно произошло на самом деле.

– У меня нет сейчас возможности поговорить с Любовью Сергеевной, – довольно сухо промолвил Павел Антонович. – Пусть Наденька извинится перед ней и объяснит, что я занят.

– Любовь Сергеевна говорит, что из Петербурга приедет какой-то очень важный следователь, – произнесла Лидочка тем очаровательным звонким голосом, какой бывает только у очень юных девушек. – Именно он будет расследовать убийство Колозина.

– Из Петербурга? – в изнеможении промолвил Павел Антонович.

Англичанин молчал и только переводил свои бес-цветные глаза с Лидочки на ее отца. По правде говоря, Бэрли не очень хорошо понимал, что происходит, но он чувствовал тревогу, разлитую в воздухе, и она ему не нравилась. Он не сомневался, что убийство Колозина – чудовищный случай, но что Снегиревы приличные люди и, само собой разумеется, не имеют к нему никакого отношения. Стало быть, им не о чем волноваться; однако они волновались, и гораздо больше, чем приличествует людям, которые не замешаны в преступлении.

– Наверное, имеется в виду следователь по особо важным делам, – пробормотал Павел Антонович, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Да, кажется, она так и сказала, – кивнула Лидочка, подумав. – Это я перепутала. И еще Любовь Сергеевна сказала, что тот отставной штабс-капитан и его жена ни при чем, они не могли… ну… убить Колозина.

– Я ничего не понимаю, – вздохнул Снегирев, опускаясь в кресло. И повторил, чеканя слоги: – Ни-че-го. Сашенька завтра должен был вернуться в Петербург вместе с Колозиным, а теперь…