Эхо войны - [17]
— Вот, смотри, если эту землю обработать фосфором, торфом, а также добавить сюда чернозем средней полосы…
— А почему именно чернозем средней полосы, а не московской или же, к примеру — харьковской области?
— Дурак, ничего ты в земледелии не понимаешь, в средней полосе России чернозем содержит очень много полезных компонентов и жиров…
— Первый раз слышу, что земля может быть жирной, че они ее там свиным салом мажут, что ли, или маслом растительным поливают? Я понимаю, в гараже у брата на работе или у нас в батальоне в парке, от горюче-смазочных материалов…
— Ты что?! Издеваешься?! Или ты действительно идиот?! Не понимаю…
— Ну че ты психуешь, я же слушаю тебя все-таки, а не «посылаю» тебя, как это остальные делают.
— Да лучше бы послал. А то полтора года скоро будет, как распинаюсь перед всеми.
— А кто тебя просит, сам же достаешь, ходишь, у тебя есть интерес… Вот и занимайся этим сам, а у меня к твоему земледелию никакого интереса нет. Понял?!
— А че ты кричишь на меня?
— Ты же сам начал психовать…
Потом начались взаимные, так сказать, словесные перепалки. Я его начал, посылать туда, откуда обычно не возвращаются, а тем более, куда попасть физически невозможно, он обзывал меня трудновыговариваемыми, простыми смертными фразами. Из этих слов я запомнил только одну фразу и то, наверное, неправильно произношу «Не-ан-дерта-лец!», по-моему.
Бой на участке третьей роты не утихал до самого вечера. Только когда стемнело, были слышны лишь редкие автоматные очереди. Мы уже начали было скучать от безделья, как вдруг из-за скал ударили из гранатометов. Первым же выстрелом попали в БТР нашего взвода, прозвучала команда: «К бою!» И мы открыли огонь по скалам, хотя грохот стоял такой, что, казалось, от него может рухнуть гора, было отчетливо слышно, как перекрикиваются между собой духи. С горящего БТР Коваленко, вытащив своего земляка Олега Стосюка, тащил в укрытие, сбивая с его комбеза языки пламени. Стосюк орал, матерился, плакал и умолял. Он горел. У меня от увиденного пробежали мурашки по спине. Раньше я на подобные вещи не обращал внимания, но теперь… я чув-ствовал, как ему больно и страшно. Я чувствовал запах обгорелого мяса и мне стало очень жалко Стосюка. Мне вдруг пришла очень ясная, и вместе с тем очень жестокая, как мне тогда показалось, мысль: «Лучше бы он сразу погиб». И от этой мысли я разозлился сам на себя.
«Че глаза вылупил?! Духи справа, к дороге спускаются. Огонь!» — орал на меня ротный. Вострик тут же припал к своему пулемету и начал палить, как сумасшедший. В связи с тем, что я ничего не видел, то и не спешил открывать огонь. Но это длилось недолго; через некоторое время я начал различать человеческие силуэты в полумраке бил одиночными по группе, которая спускалась к дороге.
Бой длился недолго, где-то четверть часа, затем все вокруг стихло. Я увидел Коваленко, который сидел перед трупом Стосюка и молча мотал головой…
В сентябре
… Капитан Головешков завалился к нам в палатку вдребезги пьяный:
— Вы что, не хотите поздравить меня? — глаза у него были остекленевшие, непонятные.
— С чем? — спросил я, — к ордену представили?
— Нет, сегодня День танкиста, а я в свое время Омское танковое училище закончил.
— А как в десант попали?
— В училище один взвод готовили для ВДВ и для морской пехоты.
— А-а, вот то-то от вас солярой попахивает постоянно…
— Ты че сержант, берегов уже не видишь?! С кем ты так разговариваешь?!
Я не стал дожидаться дальнейших его действий и тут же сиганул вон из палатки. Головешков в нервно-пьяном угаре помчался за мной, покрывая матом, при этом не забывая перечислять в оскорбительном тоне моих родственников по материнской линии, а так-же мое мужское достоинство. Затем схватил камень и ка-а-ак запустит в меня! Я только успел увернуться, камень со свистом проле-тел над ухом. После чего я свернул за палатки в парк, где стояла техника, и тут же запрыгнул в первую попавшуюся БМПшку. Там я просидел где-то с полчаса, только потом вернулся в палатку.
Мужики долго не могли избавиться от приступов смеха. Вострик рассказал мне, что его в парке комбат задержал и увел с собой, Головешка продолжал материть меня, угрожал скорой расправой над маленьким «кусочком свежемороженого мяса»… Так он меня называл…
Если говорить о том, что на войне отсутствует «дедовщина», то это, пожалуй, будет неправда, потому что в каждой мужской среде всегда и во все времена существовали негласные законы. Вот только выражаются они в разных местах и ситуациях по-разному. Я не берусь говорить про все части, которые были расположены за «речкой». Но у нас было все, и за водой, и за «травкой» вниз в кишлак ходили, бывало, и получали за дело, уборка в палатках тоже доставалась молодым и многое другое. Но и берегли молодых, учили всему, чему сами научились.
Я много раз слышал уже в Союзе, что дедовщины там не было, потому что «старики» боялись, что молодые могут во время боевых в спину застрелить своего обидчика. Чушь собачья! Там было самым низким и подлым делом, обидевшись на своего сослуживца, замочить его во время боевых. Так поступают шакалы.
Война — это не только бесконечные боевые рейды, бои и марши. Война — это грязь, пот, несправедливость, верность, честность, грусть и боль потерь.
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.