Эхо вины - [12]

– Постой, но ведь это же не могут быть… – сказала было Вирджиния самой себе и прикусила язык. Ведь здесь, на Гебридах, наверняка найдется не одна немецкая пара, отправившаяся на парусном судне в кругосветное путешествие?

На лестнице послышались шаги Фредерика. Услышав их, Вирджиния машинально встала и наполнила горячим кофе вторую чашку, добавив в напиток молока. Во время отпуска они обычно позволяли себе потратить целое утро на кофе и болтовню. Супруги беседовали о погоде, обменивались новостями из местечковой жизни, часто обсуждая дела родственников и знакомых. Однако темы, касающиеся их двоих, они выбирали с осторожностью, явно избегая острых углов, хотя видимой причины для этого не было. Не только этим вольготным утром, но и дома, в Норфолке, Вирджинию охватывало чувство умиротворения и благодарности к судьбе, когда она окидывала взглядом свою жизнь рядом с Фредериком: жизнь без забот о хлебе насущном; жизнь, протекающую в упорядоченном, обозримом мирке, рамки которого были несколько узковаты, но зато в нем не было места опасностям, страхам и демоническим призракам прошлого. В иные мгновения ей казалось, что ее мир не совсем реален, и эта мысль отдавалась в душе щемящей болью. Но, слава богу, это были действительно лишь моменты, секунды, которые мгновенно утекали в прошлое.

В комнату вошел Фредерик.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Ты уже бегала сегодня утром?

– Да. Это было замечательно. И как только некоторые люди могут жить почти без движения?

Вирджиния протянула мужу чашку-кофе. Фредерик опустился на диван и сделал первый глоток.

– Мы тут последний день, – произнес он. – Завтра возвращаемся в Норфолк. Или ты хочешь остаться с Ким еще ненадолго?

До начала школьных занятий оставалось еще целых две недели, к тому же Вирджинии так нравилось жить здесь, среди гор. Но, несмотря на это, она решительно покачала головой:

– Нет, мы уедем все вместе. Ты что думаешь, я отпущу тебя одного?

Фредерик усмехнулся. Ведь ему частенько приходилось бывать одному, подолгу не видясь со своей семьей. Он уезжал из дома в половине восьмого утра, а возвращался вечером, как правило, не раньше десяти или половины одиннадцатого. Все светлое время суток он проводил в Лондоне, в своем банке. В Норфолке он присутствовал лишь тогда, когда этого требовали общественные дела его избирательного округа. Дочь он не видел порой неделями, с женой общался по большей части урывками, мимоходом. Чаще всего это случалось за десять минут до сна, в те вечера, когда Вирджиния, дождавшись его, пыталась с ним беседовать, пока он, смертельно усталый, не падал в постель.

Конечно, такое положение вещей ему не очень нравилось. Еще два года назад все было совсем по-другому. Тогда Вирджиния и Ким жили вместе с ним в Лондоне, и он по-настоящему ощущал себя частью семьи – гораздо сильнее, чем сейчас. Правда, жена в то время не слишком-то стремилась выезжать из их элегантной квартиры в Саут-Кенсингтоне на какие-нибудь совместные мероприятия. Фредерик знал ее как человека, стремящегося к уединению, к тому, чтобы отгородиться от внешнего мира. Боялась ли она чего-то? Нет, Фредерику казалось, что страх тут ни при чем. Скорее, виной тому была меланхолия, неслышной поступью ходившая за его женой. В какие-то моменты меланхолия крепко сжимала ее в своих объятиях, подталкивая к беспросветной депрессии, а затем опять ослабляла хватку. С этой «болезнью» Вирджиния явно справлялась лучше в те моменты, когда оставалась наедине с самой собой. И ее решение переехать в норфолкское родовое поместье Квентинов, в старый и довольно мрачный дом, показалось Фредерику довольно логичным. Однако именно этот шаг и превратил их семейную жизнь в то, чем она стала сейчас.

Вирджиния села напротив мужа. На ее щеках еще играл румянец, вызванный свежим дыханием утра.

– Ты, конечно, помнишь Ливию из Германии?

– Нашу временную домработницу?

– Да.

Фредерик кивнул. Конечно же, он помнил о том, что в их доме присутствовала какая-то женщина, но вот ее лицо… Нет, он узнал бы его с трудом. Абсолютно ничем не примечательная особа; серенькая, сливающаяся с общей массой других людей.

– Да, припоминаю. Но ведь она с мужем отправилась путешествовать дальше, не так ли?

– В четверг вечером они хотели сниматься с якоря. А сегодня я услышала по радио, что спасена какая-то немецкая семейная пара, потерпевшая крушение. Они перемогались на спасательном плоту, не слишком далеко от берега. Грузовое судно протаранило и потопило их яхту.

– Бог ты мой! Однако им повезло, что они вообще остались живы. И ты считаешь, что речь идет о той самой… как ее… Ливии?

– Имен по радио не называли. Но все может быть. Все события совпадают по времени. И кроме этой пары, я не встречала у нас на острове других немцев.

– Разве это о чем-нибудь говорит? Ведь мы не знаем тут всех и каждого.

– И все-таки… У меня такое чувство, что это они. Думаю, так и есть на самом деле.

– Ну и что дальше? Эти люди хотели пересечь океан? Ничего не поделаешь, все путешествия когда-нибудь кончаются.

– Ливия рассказала мне, что они вложили в яхту все, что имели. Они продали все до последнего. Выходит, они остались теперь ни с чем…