Эхо вечности Книга 2. Багдад–Славгород - [14]

Расстроенная девушка, дабы освободиться от эмоций, заговорила с Александрой Сергеевной и рассказала, что о Марии Лукьяновне в их родном селе ходят скверные слухи. Старшие говорят, вроде она крутила шашни с немцами и даже стала виновницей гибели некоторых людей, близких к партизанам. Доказательств у людей не было, но голос интуиции убеждал, что они правы в своих подозрениях. Ей устроили бойкот, а когда немцев выгнали, то подловили Марию Лукьяновну и привязали на кладбище к одному из крестов. При этом сняли с нее юбку и завязали глаза.

— Все знают, с кем так поступают, — рассказывала Лариса Лукьяновна. — Ей удалось вырвать тот крест из могилы и вместе с ним пойти по селу в поисках помощи. Короче, она так ославила нашу семью, что мама... — девушка заплакала, — не выдержала и на следующий день умерла. У нее было слабое сердце. А эта цаца бросила меня и убежала из села. Я была совсем еще девчушкой, ничего не понимала. А теперь хочу выяснить, правду люди говорят или нет. Имейте в виду, Мария — человек подлый. Она будет улыбаться вам, а за спиной точить нож.

Итак, жену Зёни звали Марией Лукьяновной Еременко, но он называл ее Мулей или Читой. Так вот эта Муля официально была старше его на три года, а неофициально и того больше... Правда, он тогда еще не знал о приписанных ему годах. Короче, она выглядела против него взрослой теткой. Да и держала себя не как ровесница, годящаяся ему в жены, а как дамочка, что и отмечала в своем рассказе Прасковья Яковлевна.

Так кто приказал Зёне сойтись с ней и с брезгливым негодованием подчиняться ее указаниям, если у него был выбор из доброй сотни местных невест? Он далеко не был уродом, так что за него любая красавица бы пошла. Кто приказал Муле содержать строптивого Зёню и, руководя им, терпеть от него побои и насмешки? Кем она была на самом деле, и почему перед ней открывались многие двери, куда простой человек попасть не мог? По всему было видно, что совместное проживание этих двух людей представляло собой не столько брак, сколько союз единомышленников, вернее, союз заговорщиков, тайных соратников. И поэтому Зёня нагло паразитировал на Муле, за ее счет сидел дома.

Чтобы к нему не цеплялись службы, борющиеся с тунеядцами, он временно трудоустраивался то на железную дорогу, то в местное лесничество, ходил на работу вообще через день, а потом увольнялся и законно гулял два месяца, вернее до очередного рейда комиссии, наблюдающей за тунеядцами, и опять все повторялось сначала.

Вскоре после женитьбы Зёня выполнял задание, уже, видимо, надиктованное Мулей. Соответственно своей диверсионной специализации, он опять куда-то залез, что-то украл и сел на три года. В случае неудач с ограблениями задачей Мули было отбивать его от обвинений и вытаскивать из тюрьмы. Но тут что-то не получилось. А может, вина его была так велика, что три года — это был подарок, а не наказание.

Интересную сцену наблюдала его младшая племянница, когда еще только шло следствие. Муля суетилась, Зёня ездил на поиски хорошего адвоката и вроде бы нашел такого, который гарантировал оправдательный приговор.

Однажды Зёня, его мать и скачущая во дворе на скакалке племянница были дома, когда к Зёне явился этот многообещающий адвокат — немолодой солидный дядька — и намекнул, что пора дать ему денег.

— Беги к Муле и скажи, чтобы она немедленно шла домой, — сказал Зёня племяннице. — Объясни ситуацию! — крикнул вдогонку.

— Хорошо! — с этим сообразительная девчонка побежала в центр поселка, куда лету было минут пять.

Нашла Мулю, передала слова Зёни и изложила подробности ситуации.

— Скажи, что сейчас приду, — пообещала Муля.

Быстрая девчонка, чтобы ее дядюшка не нервничал в ожидании, побежала назад — передать сказанное Мулей. Зайдя в дом, она почувствовала, что Зёня из последних сил развлекает посетителя и ждет не дождется, когда придет жена. А та не шла и не шла.

— Да ты передала мои слова или нет?

— Передала! — огрызнулась девчонка. — Тетя Маруся сказала, что сейчас придет.

Опять повисло ожидание, опять этот не очень умный Зёня интересничал перед адвокатом. Наконец адвокат не выдержал и начал прощаться.

— У меня через полчаса поезд, я и так рискую не добежать до вокзала, — с этим он откланялся и ушел.

Только он скрылся за ближайшим поворотом, как во двор вошла Муля — как всегда с задорной самодовольной улыбочкой на лице. Вместо того чтобы выхватить у нее деньги и кинуться вслед за адвокатом, быстро догнать его и отдать сверток, Зёня вылетел из хаты и с руганью накинулся на Мулю. Он бил ее, бросал на землю, пинал ногами и топтал, пока сам не устал. Улучив минуту, Муля подхватилась и огородами драпанула в свой магазин.

Александра Сергеевна наблюдала эту сцену из окна и, наверное, была довольна, что эта «конская зараза» получила по заслугам. Уж очень Александра Сергеевна не хотела, чтобы ее сын сидел в тюрьме. Племянница убежала домой, будучи в уверенности, что после работы Муля получит добавки, чего видеть девочке не хотелось.

Вот так и получилось, что Зёня подлатался на три года.

Пока его не было дома, Муля вышивала крестиком, нянчилась с его младшей племянницей, засылаемой в их дом на ночевки, чтобы женщины не поубивали друг друга, и отбивалась от Александры Сергеевны. А та регулярно закатывала самозваной невестке скандалы, называла ведьмой и конской заразой, обвиняла в том, что Муля опоила ее сына кошачьими мозгами, и бросала в нее огромные портновские ножницы, вывезенные еще с Багдада. Муля уклонялась, и ножницы застревали в глиняной стене, на добрый вершок уходя в нее остриями.