Эхо моей судьбы - [14]

Ведь не вельможи он сынок наследний,

Пора б ему достойный выбрать путь

И мастерству учиться или пенью,

Или в Багдаде водоносом стать…

Но матери не занимать терпенья,

На то она не мачеха, а мать.

Тут я открыла ветхую калитку,

Смотрю, старушка медный раритет

Решила довести до блеска, плитку

Взяла засохшей глины и в момент

Тереть бока старинной лампы стала…

Тут дым из этой банки повалил

И тусклый блеск помятого металла

В руках старухи в тот же миг затмил.

Огромный джинн из дыма воплотился,

Его ступня была в мой цельный рост…

Он потянулся, в небо распрямился,

Чихнул, рукой потёр свой сизый нос.

Тут Аладдин из дома показался,

Взглянул на чудо, как бы ни при чём,

Потрогал джинна, нервно рассмеялся

И мать подпёр осевшую плечом, —

Старушка чуть со страху не упала,

Услышав голос джинна над собой:

«Сидел я в этой лампе лет немало!»

Был звук иерихонскою трубой.

Продолжил джинн, мол, раб я лампы медной,

Могу исполнить каждый ваш каприз,

Вы заживёте все теперь безбедно,

Считайте, вам достался главный приз.

На что меня не ввергнешь в изумленье,

Но тут и я струхнула сгоряча.

Сказала: «Вот же чёртово творенье!»

Но главное, никто не стал кричать,

Мол, караул, спасите, помогите,

Всё вышло чинно, джинн достал харчей,

И Аладдин к своей невольной свите

Поток цветистых обратил речей:

«Забудь, что раб ты, будь мне верным другом,

Живи, как хочешь, добрый великан.

А мы уже не задрожим с испуга,

Давай-ка выпьем, вот, возьми стакан».

Налил вина страдальцу полведёрка,

И джинн, довольный, выпил сей нектар.

Да, у меня случилась оговорка,

Стакан был мал для дядечки с гектар.

Итак, мы за день сдвинулись немного

В своих трудах, мечтаньях и словах.

А мне от них опять пора в дорогу,

Я их оставлю вновь, увы, и ах.

В моём краю реальность ждёт другая,

Мне там от дел насущных не уйти,

Ведь только ночь закончится, мигая

Огнями фонарей, как я в пути.

Глава IX

Прошла неделя, я в своей неволе

Фруктовым садом занята была.

Но так спала, устав за этим что ли, —

Мне сны не снились. Будто из стекла,

Воздушный слой ломал в себе пространство,

Века под прессом, словно бутерброд,

Моё в себя наивное крестьянство

Вмещали. Мой большой известный род

Тем славен был, что вся родня умела

Любым трудом не брезговать. Подчас,

Я сталкивалась с бытом очумело

Таким, что страшно было без прикрас.

Доила и косила, и стреляла,

И тяжести таскала… Как могла,

Двух деток без подмоги воспитала

И их от тягот жизни сберегла.

И мой досуг теперь вполне заслужен,

Хоть молодость ушла за облака.

Но мне признанья медный звон не нужен,

Я обойдусь и так, наверняка.

Глава X

Что ж, я томить читателей не стану,

Попала я на пир вчера в Багдад.

Сидела рядом дева с гибким станом

И тонкой ручкой ела виноград.

У Аладдина вид был — не опишешь,

Счастливей парня в мире не сыскать.

Играли музыканты, в царской нише

Сидел султан и Аладдина мать.

Они мне потихоньку рассказали,

Что всю неделю матушка столбом

Стояла с подношеньем в тронном зале, —

На блюде драгоценности горбом:

Каменья, злато, — джинн вовсю старался,

Одел, обул, возвёл дворец и сад.

Владыка с женихом не просчитался,

Поморщился, но был богатству рад.

А джинну наказали очень строго,

Чтоб прятался от любопытных глаз,

Ведь к счастью очень шаткая дорога,

Обманет, коль оступишься хоть раз.

Завистники следят бессонным оком,

Министр был зол, его любимый сын

Принцессы домогался, но без проку,

И в стороне сидел сейчас один.

А свадьба разгулялась ни на шутку,

Какие яства, вина и шуты!

Мне оторваться ль было на минутку

От дев-танцовщиц дивной наготы!

Они крутили бёдрами, блистая

Слегка прикрытых чресел крутизной,

И райских птичек заливалась стая

Под пение зурны, вечерний зной

Фонтанов струи рассекали плавно,

Журчание вплетая в общий гам,

Кричал павлин и раскрывал забавно

Свой пышный хвост… Я отдыхала там.

Как говорят у нас, текло-то мимо

По бороде и не попало в рот…

И Аладдин с Будур неутомимо

Глаза в глаза глядели без забот…

Я прогулялась по дворцу напротив,

Что возведён был джинном для четы

Из золотых кирпичиков, как соты, —

Сиял медово гимном красоты.

Всё было в нём изящно и роскошно, —

Посуда, ткани… джинн не подкачал.

Павлины «пели» на дворе истошно,

Мозаикой был убран тронный зал,

Резьба повсюду из слоновой кости,

Рабы держали ручки опахал,

Дивились безделушкам, книгам гости,

Всё повторялось в серебре зеркал.

Из спален попадали вы в бассейны,

Журчали там фонтаны из вина,

Всё было необычно и затейно,

И я была совсем удивлена,

Когда в одной из комнат мне попался

Ручной медведь, сидящий рядом джинн

Мне рассказал, мол, сильно умотался,

Не смог достать лишь парочку картин,

Поскольку до эпохи Возрожденья

Он не успел сегодня долететь,

Зато скотину взял для настроенья

В моей Сибири, — сказочный медведь!

Он и танцует, и ревёт отменно,

На балалайке может сей же час

Сыграть умело самого Шопена,

Иль виртуозно — штраусовский вальс…

Ну, что тут скажешь, милые ребята,

И я, наверно, им теперь под стать.

Ведь я была придумщицей когда-то,

А, впрочем, и сегодня не отнять.

На что уж я и к блеску равнодушна,

И к суете восточной не тянусь,

Но восхищалась я не двоедушно

И рассказать об этом не боюсь.

Я радовалась за любовь чужую,

Мне столько счастья было б не снести.

Когда чуть что, не чаясь, затоскую,

Я буду знать, где сердцу погостить.